Наконец, он заговорил.

— Если вы, ребята, не возражаете, я бы хотел побыть несколько минут наедине с мисс Саттон. — Его глаза снова нашли меня. — Чтобы извиниться за мое предыдущее… поведение.

Больше всего я ненавидела то, что он сначала не попросил уединения. Но, во-вторых, меня бесило, что его голос был низким и повелительным, но не властным. Он осуществлял свое лидерство так же легко, как носил эту синюю рубашку. Я почти поймала себя на том, что встаю со своего места и выхожу из комнаты, просто потому, что он попросил об этом.

Кэмерон вопросительно посмотрел на меня, все ли в порядке, и я кивнула. После того, как они вышли, Уильям с тихим щелчком закрыл за собой дверь.

И затем мы остались одни. Лицом к лицу за стерильным столом для совещаний с логотипом в виде воющего черно-красного волка, смотрящего на нас из-за большой тупой, осуждающей головы Люка.

Он наблюдал за мной. Я наблюдал за ним. И никто из нас не произнес ни слова.

Наконец, я многозначительно посмотрела на часы на стене.

— Ты тратишь время на извинения.

О, смотрите, человеку без чувства юмора было не до смеха. Он сложил руки на столе перед собой, заняв на стуле гораздо больше места, чем я, его бицепсы были похожи на каменные глыбы, напрягшиеся под тканью рубашки.

— Почему бы не продать? Ты же не хочешь этого.

О, это замечание задело, но я отказалась показывать ему это.

Я постучала себя по подбородку.

— Странная версия «прости», но я могу с этим смириться. — Одна моя бровь медленно приподнялась. — Я даже на секунду подумала, что ты на самом деле сожалеешь о том, что вел себя со мной как полный придурок.

Люк прищелкнул языком по зубам и пристально посмотрел на меня. За исключением тех первых нескольких минут, когда я застала его врасплох, теперь я могла видеть, как проявляется его невозмутимая сторона. Та его сторона, которая управляла бы игрой твердой спокойной рукой.

— Мне жаль, что я не мог иметь ни малейшего представления о том, кто ты такая, когда появилась у моей входной двери. — Он поднял руку и указал в моем направлении. — Похоже на то, как ты понятия не имела, кто я такой, когда пихала в меня тарелку с кексами.

Мои щеки запылали, и его губы, наконец, изогнулись в довольной улыбке.

— И все же, — сказала я, шмыгнув носом, — ты не совсем оправдывал мои сомнения, не так ли?

— Нет, — признал он. — У меня за плечами многолетний опыт, подтверждающий тот факт, что, когда женщина, похожая на тебя, появляется в моем доме в купальнике, выставляя напоказ свою… выпечку, обычно означает только одно.

Женщина, которая похожа на тебя.

Я медленно кивнула, позволяя гневу медленно разгораться.

Он продолжал, не обращая внимания на то, что только что разжег в моем теле и как высоко может взметнуться это пламя.

— Итак, я приношу извинения за то, что был груб. И приношу извинения за то, что выключил твою ужасную музыку способом, который, возможно, был немного грубоват.

— Твоя искренность поражает меня, — сухо сказал я.

— Ты можешь в это не поверить, но для меня это невероятно искренне, — ответил Люк сквозь стиснутые зубы. — Я искренен, когда говорю, что если бы знал, кто ты, я был бы вежлив. Я бы забрал у тебя эти чертовы кексы и продолжил свой день. Я бы проигнорировал тебя прошлым вечером. Пожал бы тебе руку, не желая произносить множество ругательств около двадцати минут назад. — Он наклонился вперед, и мне стало трудно дышать ровно от всей силы его взгляда, его личности, всего его в тот момент. — И я искренен, когда говорю, что надеюсь, что Роберт знал, какого черта он делал, потому что нам не нужно, чтобы что-то мешало нам выиграть еще один Суперкубок, а это единственное, что меня сейчас волнует, кроме моей дочери.

Я знала, что его слова не были предназначены для того, чтобы заставить меня почувствовать себя маленькой или побороть желание расправить плечи в защитном жесте, но это то, что я все равно чувствовала. Потребовалась каждая унция дерзости Саттон, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, не дрогнув. Когда он закончил свою речь, я встала со стула и посмотрела на него свысока. Он откинулся назад, явно удивленный.

— Я не собираюсь все портить ради тебя, Пирсон. Тебе не нужно забивать этим свою большую мясистую голову.

Его глаза зловеще потемнели, но я подняла руку.

— Ты ничего обо мне не знаешь. Ничего не знаешь о том, какой я человек. Я буду относиться к тебе с уважением, которого ты заслуживаешь как квотербек команды, но тебе, черт возьми, лучше оказать мне такую же любезность, как владельцу команды. Возможно, я все еще стою на ногах, но держу пари, что могла бы доставить тебе массу неприятностей, если бы ты когда-нибудь почувствовал необходимость напомнить мне, что обычно делают или говорят женщины, похожие на меня, в твоем несносном присутствии, золотой мальчик.