Когда в начале 1002 года Эмма ступила на землю Англии, будущее, должно быть, страшило ее. Ей предстояло выйти замуж за Этельреда, могущественного, но непредсказуемого короля Англии – человека, которого она никогда не видела, говорившего на языке, который она не понимала. Да, Эмму растили для династического брака, однако к такому подготовиться было невозможно. Как дочь герцога Ричарда I она могла ожидать, что ее выдадут замуж за какого-нибудь аристократа из Северной Франции – возможно, за графа Фландрии или Анжу. Союз с Этельредом был куда более престижным, но и куда более рискованным. В Англии у Эммы имелось мало сторонников и еще меньше друзей.

Причины этого брака следует искать в политических трудностях правления Этельреда, когда берега Англии вновь начали осаждать викинги. Цель союза состояла в том, чтобы закрыть нормандские порты для грабителей-северян, которые нашли там убежище в 1000 году. Кроме того, союз стал новой линией в политике западносаксонской королевской семьи, правившей Англией. Здесь давно выдавали дочерей и сестер за континентальных правителей, однако редко брали иностранных невест. Единственным давно забытым прецедентом была женитьба Этельвульфа, прапрапрадеда Этельреда [6] .

Титул королевы сам по себе был новшеством. По неизвестной причине в западносаксонской королевской семье супругу монарха традиционно называли «жена короля» или «мать короля», что подчеркивало ее зависимость от мужчин (и подчинение им). Ситуация стала меняться только в 960-х годах при матери Этельреда – Эльфрите. Это первая супруга короля, получившая титул «королева». Эльфрита также стала первой официально коронованной королевой-консортом в династии, и она постоянно фигурирует в документах с обращениями к королю и поддержкой тяжб {33} .

Ко времени союза с Эммой Этельреду было около 35 лет, и у него имелось как минимум шесть сыновей и три дочери от предыдущего брака. Но даже если Эмма не была первой женой Этельреда, она, похоже, была его первой королевой. Дело в том, что прежняя супруга Этельреда почти не упоминается в источниках: ее никогда не называют по имени, и только благодаря гораздо более поздним описаниям мы знаем, что, вероятно, ее звали Эльфгифу. Отчасти такое умолчание можно отнести на счет традиционного женоненавистничества средневековых хронистов, но для исчерпывающего объяснения этого недостаточно – ведь и Эльфрита, и Эмма упоминались в различных источниках 960-х и 970-х годов {34} . Возможно, отчасти проблема заключалась в Эльфрите. В Средневековье при дворе могла быть только одна настоящая королева, и пока Эльфрита, которая умерла только в конце 1001 года, оставалась королевой-матерью, для второй женщины места не было.

Поэтому, когда в 1002 году, вскоре после смерти Эльфриты, в Англию прибыла Эмма, почва для появления новой королевы была подготовлена. Как и многие средневековые невесты, Эмма была юна – едва ли старше 20 лет, а возможно, еще и не вышла из подросткового возраста {35} . Как и ее отец и брат, в культурном (и лингвистическом) смысле она была француженкой. Возможно, Эмма знала древнескандинавский язык, который, вероятно, был родным языком ее матери Гунноры, однако почти или совсем не знала древнеанглийский, на котором говорили в ее новой стране. Столкнувшись с такими культурными и языковыми препятствиями, Эмма решила приспособиться к новым обстоятельствам. Она взяла (или получила) надлежащее английское имя Эльфгифу и начала заключать союзы с местной знатью. Вас может поразить тот факт, что новое имя, означающее «дар эльфов», совпало с именем первой жены Этельреда. Но там, где современный психолог отвел бы душу, историк вынужден довольствоваться замечанием, что это было самое популярное аристократическое женское имя той эпохи.

Уже в первый год пребывания Эммы на троне она стала заверительницей в указах Этельреда (под новым именем) – честь, в которой было отказано ее предшественнице. В следующем году мы видим новые признаки ее политической активности. «Англосаксонская хроника» – самое подробное повествование того периода – сообщает, что в 1003 году викинги разграбили Эксетер после того, как Эмма назначила туда нормандца (или «француза»). Это завуалированная критика новой королевы и ее окружения, а человека, о котором идет речь, называют словом churl (то есть «крестьянин, простолюдин») – уничижительный термин в аристократических кругах {36} . Тем не менее критика подразумевает наличие власти, и эта власть в последующие годы будет только расти.

Тот факт, что не все приветствовали Эмму, едва ли должен вызывать удивление. Средневековые дворы были космополитическими и многоязычными, но в то же время их раздирали на части интриги и соперничество. Это определенно относилось и ко двору Этельреда. С 991 года викинги не раз нападали на английское королевство, и их набеги становились все более масштабными и жестокими. Напряжение росло, и первым признаком того, что Этельред близок к отчаянию, стала печально известная резня в День святого Брайса в 1002 году – одно из первых крупных политических событий, свидетельницей которого оказалась Эмма. Согласно «Хронике», король приказал «предать смерти всех данов, находившихся в Англии» в день французского святого Брайса (13 ноября). Приказ появился в ответ на слухи о заговоре, и это был не столько акт этнической чистки в современном понимании, сколько удар по королевским викингам-наемникам, которые в последние годы показали себя особенно ненадежными. Однако это был не самый удачный поступок монарха с точки зрения его собственного будущего {37} .

Впрочем, викинги были лишь половиной проблемы. Обстановка накалялась, и власть Этельреда начала подтачиваться изнутри. Отчасти проблему создавала сама Эмма. Когда взошла ее звезда, закатилась звезда старших сыновей Этельреда от прошлого брака. А после того как около 1003 года у Эммы родился первенец Эдуард, началось соперничество за трон. Двор разделился: разные фракции поддерживали разных кандидатов. Если Эмма хотела выжить, ей требовалось быть начеку.

Но Эмма не просто выжила – она преуспела. Несмотря на все трудности, а может быть, благодаря им, она вскоре прочно утвердилась рядом с Этельредом. Возможно, Эмма принадлежала к тем, кто рассматривал резню в День святого Брайса не как агрессию против своих бывших соотечественников, а как необходимую (хотя и крайнюю) меру, чтобы справиться с угрозой со стороны викингов. И почти наверняка она была среди тех, кто несколько лет спустя рекомендовал Этельреду расстаться со своими постоянными советниками: современные историки окрестили эти события «дворцовой революцией» 1005 и 1006 годов. Позиции Эммы укрепились еще больше после рождения около 1008 года второго сына Альфреда. Третьим ребенком в королевской семье стала дочь Годгифу (что означает «дар Божий»). Решающий момент настал зимой 1013/14 года. Перед этим, сознавая, что английский трон созрел для захвата, датский король Свен Вилобородый возглавил массовое вторжение на остров летом 1013 года. К декабрю положение Этельреда стало катастрофическим, и он с Эммой и детьми бежал в Нормандию ко двору шурина {38} . Пусть союз с нормандцами и не смог предотвратить вторжение Свена, он, по крайней мере, обеспечил безопасную гавань, где Этельред мог планировать возвращение в Англию.