Разительно от этих двоих отличался лишь растяпа Морозик: он надел свои самые лучшие джинсы, напялил майку (так называемую конфликтную, типа «рогатка»), на ногах у него красовались какие-то рабочие ботинки, но начищенные до блеска. Он был без головного убора, так как на местном рынке попросту не нашлось нужного размера. Кстати, он решил, что во время добычи пропитания за границей ему могут понадобиться его любимая бита и кастет, поэтому, долго не раздумывая, без Стаськиного на то согласия, упаковал это холодное оружие на дно баула.

Наконец, с десятой попытки, на том конце отозвались.

– Алло, – нервно кричал писклявый и неказистый голосок. – Чё надо?! Сказал же, через неделю верну!

– Так это я! – весело перебил его Стаська, довольный тем, что ему ответили.

– Кто я? – не унимался пискля.

– Ну Стаська, Вампиры, помнишь? – настаивал босс.

– Какие, на хрен, вампиры, ты что, обкуренный, братан?! Или под колёсами? – недоумевал Саулюс.

Стасик распереживался не на шутку:

– Саулюс, ты что, братишка? Хата триста пятнадцать, помнишь? Лукишки[1], тюрьма, ну?! – изо всех сил пытался идентифицироваться босс.

[1] Лукишки – центральная литовская тюрьма, которая находится в Вильнюсе.

Далее последовала минутная тишина, во время которой Саулюс интенсивно пытался вспомнить всех им за последние два-три месяца обманутых людей. Ещё мгновение, и – о чудо! – Саулюс вспомнил, о ком и о чём идёт речь.

– Вспомнил, – сменив гнев на милость, радостно протараторил он. – Ты бы СМС написал, перед тем как звонить. А то мало ли кто там.

– Слушай, – снова перебивает его Стаська, – ты бы не мог забрать нас с вокзала, а то уже целый час маячим тут.

Опять минутная пауза, во время которой Саулюс куда-то запропастился, попутно решая иные накопившиеся делишки.

– Ну что там? – интересовался обрадованный Игорь, оскалив щербатые зубы и почёсывая бритый затылок.

Стаська оторвал телефон от уха и, глядя Игорю в глаза, спокойно и строго произнёс:

– Спокуха, братишка! Человеку надо с офисом всё разрулить. Не кипешуй.

Игорь стих и больше не посмел задавать ненужные вопросы.

Вскоре Саулюс объявился на том конце и скороговоркой выпалил:

– Да, старичок, заберу без проблем. Ждите меня возле центрального входа. Буду через пять минут. – И, издав истошный крик, словно получил подзатыльник, сразу положил трубку.

Друзья засобирались, но не прошли они и двух-трёх метров, как услышали в свой адрес массу упрёков со стороны местного дворника на непривычном для братвы литовском языке, и упрёки эти, хочу вам сказать, были не напрасны. Сидя на одном месте битый час, компания заплевала всё вокруг себя в радиусе метра, а то и двух, забросала окурками и всевозможным мусором, и это несмотря на то, что мусорный бак находился в паре шагов от них.

Именно поэтому реакцию престарелого дворника можно понять.

– Что ж вы, негодяи, наплевали тут! – сетовал он, грозя кулаком вдогонку компании. – Вот я сейчас полицию позову. Хамы вы эдакие! – не унимался он.

Первым на брань блюстителя чистоты отреагировал недоумённый Игорёк:

– Чё этот старый гриб хочет?

– Может, ему, чмырю, таблище разбить?! – подорвался агрессивно настроенный Мороз и уже начал было разворачиваться в сторону потенциальной жертвы, но всех успокоил и урегулировал нелепую ситуацию не желавший иметь дело с органами правопорядка всемогущий босс.

– Закрой варежку, старпёр, – грозно крикнул он сотруднику, а своим лишь быстро и тихо прошипел: – Палево, шухер. Валим отсюда.

И компания молодых людей с баулами быстрым шагом направилась на место сбора, указанное менеджером Саулюсом Яйценюхом. Саулюс, как и подобает менеджеру его уровня, позволил себе опаздывать, всё ссылаясь в эсэмэсках Стаське на занятость и ужасный трафик.

Но вот спустя час он всё-таки появился и представился компании. Вид менеджер имел довольно невзрачный и даже малость потрёпанный, выглядел как загнанная собака или амфетамином высушенный наркоман, постоянно озирался по сторонам, шарахался от людей в форме, ни на секунду не выпускал из рук телефонов (которых имел аж три), всё чесал язвами и прыщами изъеденное лицо, раздирая его до крови, дёргался и матерился.

После последней встречи в тюрьме губы у несчастного распухли ещё больше, а спереди отсутствовали не один, как прежде, а два зуба, что придавало речи Саулюса характерный свист и шипение.

Одет он был в нелепый малиновый костюм (явно не соответствующий его размеру), весь покрытый какой-то строительной пылью вперемешку с пятнами неизвестного происхождения. Лакерки[2] на ногах были необычайно острые, но потрёпанные и уже растерявшие свой былой блеск и шик.

[2] Лакерки – остроносые лаковые ботинки.