— Давай пять, боец. А то мне снова статью за изнасилование припишут. Ха-ха-ха!

— Изнасилование чего? — поинтересовался окончательно перепуганный Чесик.

— Ни чего, а кого, — поправила его «амазонка» и рассказала интереснейшую историю. Приблизительно лет десять тому назад она в гордом одиночестве прогуливалась теплой глухой ночью под весенними липами в своем захолустном латышском городишке. Вдруг, примерно около трех часов ночи, из близлежащих густых кустов малины ей наперерез выскочил пьяный местный хулиган по кличке «Тазик».

— Ну, что попалась, дуреха?! Давай раздевайся и чтоб без фокусов! Насиловать тебя буду! — строго пригрозил он ей.

Отчаянный Тазик!— подумал было Чеслов, но вслух с наигранным переживанием в голосе спросил:

— А что ты? Испугалась, небось?

— Да, ладно! Ха-ха-ха! Испугалась! Скажешь тоже. Один «маваши» в голову, и проблема решена. Ха-ха-ха! — загоготала она.

Затем девушка утихла и, глубоко задумавшись, немного расстроено добавила:

— Правда, я ему тогда, делая «Бостонского краба», еще руку сломала и селезенку, вроде, отбила. Кровищи было море! Потом еще его родители написали на меня заявление в полицию, обвинив в попытке изнасилования. Прикинь, малой!

— Да-а-а, жестоко ты его! — протянул Чесик.

— Так я не поняла, а ты чего это за «Тазика» заступаешься! — строго гаркнула она в ответ и вопросительно уставилась в испуганные, забегавшие глазенки «жениха».

Упс…— только и подумал Чесюнька, съежившись и ожидая удар.

Но сообразив, что Галя не собирается его бить и, что настроена она вполне дружелюбно, Чеслов встрепенулся, напыжился, принял строгий вид, выпустил через ноздри две плотные струи табачного дыма и, обеспокоено мотая головой, сказал:

— Охренеть, что творится! У нас за такое, еще и штраф козлу влепили бы!

Затем с пол часика блуждая по городским улицам, кровожадная Галя страстно углублялась в детали, рассказывая Чесловасу все тонкости боевых точечных ударов, от которых противник моментально теряет сознание и надолго выбывает из строя.

Информации было много и, вроде как, даже полезной. Работай Чесик в специализированных войсках или хотя бы в ОМОНе. Однако сейчас он печальным взглядом провожал пивнушку за пивнушкой и думал лишь об одном: Блин, где бы тут выпить и расслабиться? Задолбала уже со своими этими драками!

Вслух же Чесик осмелился сказать Галюне лишь одно:

— Ну, что, может пора и о нас поговорить?

Неизвестно почему, но нашему шалунишке-озорнику ужасно захотелось быть изнасилованным этой воинственной женщиной. Она же, напротив, не торопила событий, а в очередной раз трезво окинув Чесловаса оценивающим взглядом с головы до ног, уверенно решила, что этот мутный типок далеко не мужчина ее мечты.

Слишком мелкий, беззубый и видно, что малость туповатый, — подумала она и решительно не позволила взять ее за руку.

Наш парень, и впрямь, был 160 см ростом — этакий сутулый «суповой набор» с ужасно прогнившими поредевшими зубами. Однозначно не Ален Делон, хотя и сама Галя (не в обиду будет сказано) совершенно не блистала красотой, а лицом походила на Валуева в молодости.

На что она вообще рассчитывала, непонятно, но, как и любой представительнице прекрасной половины человечества, ей хотелось иметь подле себя человека, на которого можно было бы опереться в любых трудных жизненных ситуациях.

Увы, но Дабровольскис в данном вопросе был больше балластом или хомутом на шею, чем опорой для женщины.

Как бы там не было, однако вскоре — где-то на втором часу общения — между парочкой пробежала незримая черная кошка.

— Так мы будем что-нибудь делать? Только и болтаемся впустую уже пару часов! — немного раздраженно в очередной раз спросил явно возбужденный «женишок».

— Ну, а чем ты тут хочешь заниматься? Ха-ха-ха! — звонко пробасила Галина.

Она смялась так усердно и громко, что огромные груди бесконтрольно скакали вверх и вниз, влево и вправо, не давая Чесику покоя.

— Ну, так может, хоть поцелуемся? — неожиданно и откровенно выдал Чесловас.

— Ой, поцелуемся! Ой, не могу! Ой, не смеши меня, малой! — схватившись за живот, еще громче начала смеяться странноватая Галюня.

И чего этот дебила кусок ржет, как припадочная?— в сердцах подумал Чесик и пригорюнился окончательно.

А у «невесты» из-за истеричного смеха вслед за грудями в хаотичном порядке затряслись как желе двойной подбородок и ягодицы.

Всё ясно, ничего тут не будет, она слишком тупая!— сменив симпатию на нахлынувшую антипатию, решил в уме Чеслов и, приняв ироничный и болезненный вид, уверенно, громко и решительно заявил: