Значит, не зря я по салонам хожу!— подумала она и записалась на очередной визит к косметологу.

«А что же Чесловас?» — спросите вы.

Он хоть и был прирожденным патологическим скупердяем, но в данной ситуации проявил слабохарактерность и некую апатию ко всему происходящему.

Это ведь моя женщина. Я должен ее содержать и во всем ей потакать,— немного примитивно и как-то наивно рассуждал молодой человек.

Чесик неоднократно порывался уволиться с действительно тяжелой работы, постоянно жалуясь Наде на боли в спине, коленях и не относящихся к делу ягодицах. Но той было всё нипочем — «стреляный воробей» понимала, что хоть один из членов семьи просто обязан работать, чтобы погашать кредит, взятый в банке.

Поэтому на импровизированном семейном совете Дурнаво — в нем принимала участие даже девяностопятилетняя бабка Даша, которую все уже давно не брали в расчет, но она всё никак не умирала, и в плане афер, денежных кредитов и долгов не отставала от остальной родни — все как один решили, что этим работающим членом будет дурковатый Чесловас.

— Потерпи родненький, всего десять лет надо поработать, чтобы кредит отдать. Ты же знаешь, что я после выкидыша не могу работать, у меня депрессия и стресс! — вечерами постоянно жаловалась она, пуская в ход весь свой старческий шарм и престарелое обаяние. Затем после пятиминутного быстрого секса, Надя клала вставные челюсти в стакан с физраствором, покряхтев, поворачивалась на бочок и быстро засыпала, громко и протяжно похрапывая.

Однако по прошествии шести месяцев совместной жизни Чесик всё же почувствовал некий подвох и неадекватность со стороны семейства Дурнаво. Открыто возмущаться и как-либо протестовать он не решался, сказывались врожденная трусость и мелочность.

Но вот проверить счет, реквизированной Надей у него банковской карты, он всё же тайком смог. Проверил и в тот же миг поседел: неизвестно зачем взятые у банка двадцать тысяч фунтов попросту исчезли, испарились, ушли в неизвестном направлении.

Ну, а кредитная карта на две тысячи фунтов уже давно была в минусе.

— Ох-ре-неть! Вот это задница, блин! — выкрикнул он.

Именно в тот момент впервые в жизни из уст Чесика, хоть и ненадолго вырвался наичернейший мат.

Пи-пи-пи! Старуха ты драная! Пи-пи-пи! Покалечу мразь! Пи-пи-пи! — один в пустой комнате выпалил он.

Пожалуй, это всё, на что хватило Чесловаса. Но стоит отметить, что после данного инцидента между «влюбленными» пробежала черная кошка, и семейная жизнь понемногу начала разрушаться.

Чесик сделался молчаливым и угрюмым, наконец-таки поняв, что между ним и Надей нет никакой любви, а лишь некий финансовый расчет с ее стороны. После чего он окончательно сдался. С этого дня во всех без исключения Дурнаво он видел лишь плохое.

Козлы,— раздраженно думал он. — Аферисты и лодыри!

Хотя, по сути, сам являлся таким же пройдохой и проходимцем, как и вся его новоиспеченная семейка.

Как вы понимаете, долго такое безобразие длиться не могло. Прекрасно начавшаяся семейная идиллия достигла своей точки кипения, когда Чесику было отказано в покупке ненужного нового телефона и такой же ненужной золотой цепки на шею.

— Как так, Наденька? — Супругу он всегда называл исключительно по имени. — Я же работаю, я же стараюсь!

— Ну, ты даёшь! Ха-ха-ха! — громко и властно подавляла «мятеж» в зародыше прожженная жизнью Надюха. — А жрешь ты на что? Одет с иголочки, во всё фирменное и брендовое. Машина (на которой, кстати, он ни разу не ездил, а лишь как-то просто посидел на водительском сиденье) новая и дорогая под окном стоит. Ты, смотрю, об этом не думаешь. А три выкидыша за шесть месяцев, после которых я стала инвалидом. Ты об этом подумал? Что ты за человек такой!? Хам неблагодарный! Тьфу!

Ее громкий, нездоровый смех переходил в плохо сыгранный плачь. Под конец рыдания Чесловас умолкал, тушевался и белел как простыня. Однако желанных денег так и не получал. В дни ругани и склок он, естественно, оставался без секса, довольствуясь по старинке «самообслуживанием».

Это был пусть старый и подленький, но довольно эффективный женский прием, чтобы приструнить зарвавшегося мужа.

Долго такой союз, конечно, продержаться не мог. И вот спустя ровно тринадцать месяцев, одну неделю и два дня горе жениху было указано на дверь.

Указано нагло, открыто и бесцеремонно.

Одураченному Чесюньке вернули его загнанные «в минус» банковские карты, набор отверток, халат и тапки. О-о-о! Его гневу и разочарованию не было предела. Чесик окончательно потерял веру в жизнь и в людей.

Что бы там ни случилось и как бы там ни было, но он искренне любил это старое чудовище в юбке. Разлука и последовавший за ней скорый развод дались ему тяжело, он плакал, пил алкоголь, и душевные муки раздирали Чесика на части. Некая неведомая пустота наполнила его и без того опорожненную головешку.

Работать десять лет на мусоросвалке и честно отдавать банку огромный кредит, потраченный за шесть месяцев, он естественно не хотел — не это было в его призрачных планах и розовых мечтах. Поэтому, недолго думая, (а может, и не думая вовсе) Чесловас принимает решение.