Всю свою замужнюю жизнь я жила ради ребенка. Я понимала, что не смогу дать ей того, что дает ей отец. Знаю, что он не отдал бы мне дочь. А еще я отлично знаю, какого жить без мамы… Я не смогла бы с ним бороться за нее. Поэтому я тихо выла по ночам в подушку, когда он не приходил ночевать, а на следующий день не глядя засовывала его вещи в стиральную машину, и пусть мои глаза не видели помады на воротничках, зато обоняние отлично улавливало чужой тошнотворно сладкий парфюм.

Я взбунтовалась лишь раз. Лишь один раз я отвоевала себе кусочек собственной жизни. Когда Марусе исполнилось двенадцать лет, и она стала вполне самостоятельным ребенком. Я вышла на работу. На работу за которую все эти годы выслушивала от супруга.

Мое простенькое педагогическое образование, которое мне удалось получить с горем пополам уже после рождения дочки, не давало мне широкого выбора. Я могла пойти в школу, учителем младших классов. И Максим вполне мог поддержать меня в этом начинании, но он не поддержал, а наоборот закатил скандал. «Жена директора департамента, не будет работать в простой средней школе!». Наша дочь училась в гимназии с углубленным изучением английского, поэтому ее мать априори не могла пойти в простую среднюю общеобразовательную школу. Так считал мой муж. Но я посчитала иначе. И устроилась воспитателем в частный детский сад. Он был в бешенстве, и я не проработала в нем даже недели. Меня просто вежливо попросили.

Не знаю почему я тогда не сдалась… Просто во мне щелкнул какой-то тумблер, и я решила, что буду переходить из сада в сад до тех пор, пока они не закончатся. Раз в школу путь мне был закрыт. В конце концов, на третьем садике он успокоился и не приставал ко мне вплоть до февраля этого года.

Максим пошел на очередное повышение и решил, что теперь уж ему точно не комильфо быть женатым на простой воспитательнице. Он просто сделал так что меня снова попросили. Вежливо и тактично попросили передать группу молоденькой новенькой воспитательнице. Освободить, так сказать, место для молодёжи.

Моя подружка Ленка ржала как раненая ослица… В сорок два года меня списали со счетов. И ничего, что до пенсии мне еще как медному котелку… У Максима Леонидовича Белецкого не может быть жены, подтирающей задницы чужим детям.

Тогда между нами случился грандиозный скандал, пожалуй, это был самый серьезный скандал за последние годы. Я ему даже за первую вычисленную любовницу так не выговаривала, правда тогда в ход пошла еще и посуда. Молодая была… Глупая… Мне же потом все эти черепки и осколки и пришлось убирать. И перепуганную Марусю всю ночь успокаивать.

На сей раз я обошлась без битья посуды, но пустила в ход кулаки и ногти. Мне хотелось расцарапать его холеную морду, хотелось унизить его так же как он унижал меня все эти годы. Но звонок от зятя вернул меня в реальность. Толик сообщил, что Маша попала в больницу у нее открылось кровотечение, и она чуть было не потеряла ребенка. Ребенка, о котором мы еще не были в курсе. Я снова закрыла рот, точно так же, как и дверь своей комнаты. Мы давно уже жили порознь. У каждого из нас была своя комната, своя кровать и своя жизнь…

Белецкий: Ты понимаешь, что ты ничего не получишь? Останешься с голой задницей. Ни копейки тебе не дам!!!

Пальцы чесались ответить ему. Но я не стала. Отключила телефон и сунула его под диванную подушку. Я и так не рассчитывала ничего от него получить. Все что мы имели будучи семьей было записано на свекровь, после ее смерти на Машу. У меня был лишь крошечный счет, на который я методично откладывала, добрую половину зарплаты все последние годы.

Мой скромный автомобиль был куплен на мои собственные средства. Я купила его на сбережения своей покойной прабабушки, доставшиеся мне в наследство вместе с домом, который я сейчас пытаюсь привести в порядок.

Какое счастье что он не продался! Хотя Максим настаивал на продаже. Я немного схитрила, намеренно завысив цену на свою унаследованную недвижимость. И пусть все включая мужа говорили мне, что он не стоит денег, которые я за него запросила, я продолжала стоять на своем. Не хотелось мне расставаться с кусочком своего детства. Наверное, по мере взросления Машеньки я подсознательно готовила себя к этому шагу.

Я сидела на диванчике в небольшой уютной комнате, которая некогда служила мне спальней. Не буду ничего в ней менять. Пусть останется как есть. Я лишь провела в ней генеральную уборку удалив пыль и паутину со всех видимых и невидимых поверхностей.

Кремовые обои в мелкую розочку выцвели, но крепко держались на стенах. Такой же выцветший абажур цвета пыльная роза, венчающий тяжелое резное основание высокого напольного светильника, подсвечивал мне узкое ушко швейной иглы. Тонкие тюлевые шторы колыхал теплый летний ветерок. Луи лежал на диване уткнувшись носиком мне в бедро и сладко посапывал. Я зашивала одежду постороннего мужчины. Слушала мерное дыхание своего питомца. Ощущала подергивающую боль в районе щиколотки и впервые за многие годы чувствовала себя живой.