Шрифт:
Но прошло время, из Чуллы шли только хорошие новости. И однажды Галя с Фёдором получили известие, что Семён Петрович снял с шеста кусок красного кумача – это значило, что можно приходить молодым просить прощения.
Дарья накрыла с утра стол и стала поглядывать в окно – не едут ли Фёдор с Галиной.
…Ох, как рассвирипел Семён Петрович, не найдя утром своей дочери дома! А как узнал, что сбежала с тем рыжим чуллинским парнем, то попади они ему под руку тогда, сгоряча мог и так отколышматить, что не дай Бог! Сразу же привязал к шесту красную тряпку и прибил к чердаку – этим самым показывая, как обошлась с ним дочь. Ух, как досталось домашним! А уж Дарье – особенно! Неделю бушевал Семён Петрович тогда…
Посматривая в окошки, Дарья с содроганием вспомнила тот день и перекрестилась.
– Трр, стой, Чалая! – раздалось во дворе.
Дарья перекрестилась на всякий случай ещё три раза, а на крыльцо уже поднимались Фёдор и Галина.
– Здорово ночевали! – поздоровался Фёдор и поставил привезённые в подарок родителям жены сплетённые им корзины, чашки, кувшины и другую утварь.
Не успел выйти Семён Петрович, как молодые бухнулись тут же ему в ноги.
– Прости нас, тятенька! – заплакала Галина.
– Прости нас, Семён Петрович! – сказал Фёдор своему тестю.
А прослезившийся тесть поспешил обнять дочь и зятя, этим самым давая понять, что Фёдор и Галина прощены.
Фёдор был сама любезность: разговорчивый, рассудительный. В общем, как раньше говорили, «показался». Мир восстановился.
Провожая детей домой, Семён Петрович крепко обнял зятя и дочку:
– Если вам любо вместе, так и живите! Растите деток! Значит, так Богу угодно! Ну, езжайте что ли…
И отвернувшись, заплакал: уж больно жалко ему было Галеньку. Плакала и Дарья: ей ли было не знать, как приходится тяжело дочери. Но оба родителя понимали: хоть и небогатый Фёдор, но зато надёжный – с ним их дочь не пропадёт.
***
Полюбила Галя всех детей Фёдора. Сердце сжималось от жалости! Одежонка плохонькая на них, вся штопаная-перештопаная на сто разов. А Галя привезла в дом мужа много девичьих нарядов своих: разные юбки, кофточки кашемировые. Недолго думая, перешила всё своё добро девичье на одежду для своих новоиспеченных деток.
Как радовались старшие Ванятка, Клавдия, Настя!
– Это, правда, мне? – пытливо всматривалась в Галины глаза Клава.
– Тебе, милая, тебе! Кому ж ещё? – улыбалась Галина.
– А это тебе, Настя!
– А мне? – лепетала маленькая Нина, идя на своих худеньких ножках к маме Гале.
– И тебе, Ниночка! Смотри, какое красивое платье я тебе сшила! – говорила Галя, усаживая Нину к себе на колени.
Матрёна не могла нарадоваться на молодую сноху! И ей досталась новая юбка! И сыну вон какую рубашку сшила Галя! И деток всех одела! Иван стеснялся принимать подарок мамы Гали, но потом подошёл, взял рубашку, штанишки.
– Спасибо, мам Галя! – улыбнулся мальчик своей светлой улыбкой Галине.
Понимала Матрёна, что это родительское воспитание! Всем соседкам хвалила Галину: и хозяйка хорошая, и рукодельница какая, и жена добрая, и мать заботливая!
Слышали Демидовы, как Матрёна Григорьева нахваливает их дочь. На людях Семён Петрович и вида не подавал, что ему приятно, а дома рассказывал Дарье, и они, довольные, молча, улыбались и гордились Галей.
***
Как-то в сентябре повезла на базар в уездный город Дарья яблоки продавать и надела лапти, которые привезли Фёдор и Галина. Лапти как лапти были на первый взгляд, но по-особенному как-то делал их Фёдор! Подошла одна товарка, разговорились, понравилась ей Дарьина обувка! И Дарья через знакомых наказала в Чуллу, чтобы Фёдор наделал больше лаптей: чай, спросом они пользуются!
Наделал Фёдор лаптей, кадушек, корзинок. Увезли Демидовым. Те – на базар! Вырученные деньги отдали Григорьевым.
В следующий раз Фёдор наделал детских санок, качелей, посуды разной. Ему помогал уже подросший за осень Иван. За процессом плетения он, как говорится, наблюдал с пелёнок, поскольку отец в зимнее время года готовил лапти для всей семьи на весь год по нескольку пар.
В лаптях ходили круглый год. Носили, конечно, не на босу ногу, а обматывали всю ступню почти до самых колен холстяными портянками, закрепляли оборами, а в холодное время поверх портянок надевали чулки из овечьей шерсти. Лапти быстро носились.
– Тять, у меня опять лапоть расхудился! – говорила Клава, и Фёдор выдавал новые лапоточки старшей дочери.
Лапти Фёдор делал из лыка, заготавливал его с весны до самого Петрова дня. Тем и кормилась большая семья Григорьевых. Привезут Семёну Петровичу свои изделия, а тот уже вёз в Тетюши.
***
Весной 1936 года Фёдор посадил небольшой сад. Посмотрел на сад своего тестя в Малом Фролове и загорелся мечтой.
Семён Петрович был вместо отца Фёдору: всегда давал добрые советы, помогал. А когда узнал, что скоро станет дедом, стал чаще бывать в Чулле, в доме зятя. И пашню засеять помог, и с покосом управились раньше, чем другие, и убрали урожай вовремя. Галя, ходившая первенцем, светилась от счастья! Всё в их доме ладилось, родители всегда помогали. Осенью привёз Семён Петрович саженцы яблонь, вишен, слив, малины, смородины: