Внезапно в голове Алексея все как-то установилось и опустело. Это было знакомое чувство, сходное с тем, какое испытывает актер, когда поднимается занавес. Когда предстартовый мандраж куда-то уходит и остается только играть свою роль.

В несколько длинных прыжков Коршунов преодолел двор и с ходу рубанул верхом лезвия по толстой шее ближайшего чужака. С оттягом, будто сук отсекал. И на том же махе, петлей, снизу - по правой руке другого, наискось - и с каким-то кровожадным интересом увидел, как кисть руки с зажатым в ней древком отделилась от предплечья, в то время как рука, плечо, туловище чужака продолжали двигаться, нанося "удар".

Движение справа: Коршунов развернулся, увидел красный промельк железа сбоку, черную выпуклость щита прямо перед собой - и изо всех сил влепил подошвой прямо в щит. Узкий лист копейного наконечника дернулся и поразил лишь воздух, а сам копейщик отлетел назад, споткнулся... И захрипел, когда другое копье воткнулось ему в бок.

Сигисбарн мощным рывком выдернул оружие, выдохнул:

– О-о! Аласейа!

Коршунов увидел боковым зрением вынырнувшего из дверного проема Книву, замахивающегося копьем... на него?!

Копье, как чудовищный шмель, прогудело в дециметре от локтя Алексея. Глухой удар - Коршунов развернулся на сто восемьдесят - за его спиной сгибался пополам еще один чужак. Черная морда, вытаращенные белки, всклокоченная борода.

Чужак уронил топор, вцепился двумя руками в древко, разинул рот, выблевал на сапоги поток крови и повалился на бок.

Взгляд Коршунова заметался по сторонам в поисках новых врагов... И увидел, как двое чужаков удирают через плетень. Рядом возник Сигисбарн. С другой стороны - Фретила, дышащий надрывно, со всхлипом, как астматик. И Книва. Сосредоточенный, без всегдашней белозубой улыбки.

В дверном проеме (завеса из шкур висела клочьями) выглянула перепуганная мордочка: Рагнасвинта!

Увидела, рванулась к Алексею, но кто-то из своих сцапал ее и втянул обратно в дом.

– Квеман!
– отрывисто, злобно, будто сплюнув, бросил Фретила. Аласейа! Иди, убивай квеман!

Коршунов понял. Трудно не понять.

В поселке горела половина домов. Вокруг холма, где стоял тын, мелькали огни. Видно, кто-то успел затвориться за стенами.

Горло першило от дыма.

– Аласейа!
– полувластно-полужалобно выкрикнул Фретила.
– Иди, убивай квеман!

Коршунов быстро взглянул на него, показал знаком: ты остаешься. И бросился со двора.

Он мчался по улочке. Слева и справа от него, мягко, по-волчьи, бежали Книва и Сигисбарн. Мимо горящего дома Герменгельда (сам Герменгельд, с пропоротым животом, умирал в двадцати шагах от пожарища), мимо еще одного горящего дома, мимо поваленного плетня... Нет, не мимо! Из дверного проема выскочил мужик с черной мордой - квеман!

Выскочил, замер на миг... Книва, хакнув, метнул копье. Квеман присел и копье, пройдя над его головой, воткнулось в бревенчатую стену. Оно еще дрожало, когда Сигисбарн, набежав, ударил врага щитом, опрокинув на землю, и тут же добил коротким колющим ударом сверху.

Из черного дверного проема, как чертик из шкатулки, выпрыгнул еще один квеман, в прыжке ловко метнул копье... Алексей успел выбросить вверх руку со щитом - руку тут же отбросило назад. Железное жало с треском прошибло щит, высунувшись на добрую пядь. Коршунов бросил отяжелевший щит, увидел, как квеман, как-то ухитрившийся сбить с ног Книву, замахивается топором, одновременно отшибая в сторону копье Сигисбарна... Не думая, Алексей метнул секиру, целя квеману в живот. Секира ударила не острием, а обухом, и не в живот, а в пах. Квеман дико завизжал. Книва вскочил на ноги, ухватил квемана за бороду и полоснул ножом. Вопль тут же перешел в бульканье...

Книва выдернул свое копье из стены. Алексей подхватил с земли новый щит, свой топор, махнул рукой: дальше!

И они помчались дальше. И Коршунов вел их и ощущал, как внутри вскипает яростный восторг. Будто он и впрямь "герой, пришедший с неба", ангел мщения.

Еще одно подворье.

Здесь дрались. Гулко бухало железо, истошно ржала лошадь в горящей конюшне(tm)

Втроем они с тыла обрушились на врагов. Секунд десять, не больше, - и еще четверо мертвяков с перепачканными черным рожами.

А их уже пятеро. Двое старых знакомцев из тех, что чуть не вздели Коршунова на копья во время недоразумения с Буратино.

Дальше, дальше...

Двое черномордых волокут из сарая визжащую девчонку. Увидели. Бросили девку, схватились за топоры...

Коршунов прыгнул первым, сблокировал руку с топором, ширнул копьем в брюхо.

Получи, фашист, гранату!

Второго прикончили мигом позже.

Следующий двор. Аж трое. Один, с копьем, теснит к стене мужика с ножиком, а двое других уже разложили на земле женщину...