— Стрельнуть в глаз многонога хочешь? — поинтересовался Андрюха.

— А что? — удивился я. — Нельзя? Сидеть без дела тоже не вариант. Не на Нугуманова же нам надеяться. Татарин в пещеру точно не полезет!

— На него мы и не надеемся, — Андрюха слегка улыбнулся. — Мы, если ты не понял, Никита, ждём. Многоног тварь опасная, но предсказуемая. Если он медлителен, то это значит, что он сытый. Был бы голодный — так вальяжно за нами бы не пошёл. Надеемся, что скоро потеряет к нам интерес и просто уйдёт. Схема проверенная.

— Не стрелять? — растерялся я.

— Да стрельни разок, — махнул рукой Андрюха. — Попадёшь в глаз — увидишь ярость адского многонога.

Я решил выстрелить. Попаду в глаз — значит прострелю мозг. Если он, конечно, там имеется.

Автомат толкнул в плечо. С глушителем не слишком громко получилось. Терпимо.

В глаз я, что удивительно, попал. Попадание автоматически включило отбойный молоток. Так кричит разозлившийся многоног. Стрекочет, если выражаться правильно. В щель просунулись сразу две ноги и принялись крушить камень. Рёв поднялся оглушающий.

— Зря! — прокричал Булат. — Так он ещё дольше успокаиваться будет…

Минуты две орал адский многоног. И крошил каменный пол кармана крепкими и острыми ногами. Мельтешили они с поразительной скоростью, дробя квадрат размером метр на метр в пыль и при этом оставаясь целыми. Крепости им не занимать.

Многоног успокоился резко. Ноги пропали в темноте лаза, оставив на полу кармана две глубокие борозды. Сложилось ощущение, что насекомое было вытянуто наружу силой. Точнее, оно не ожидало, что его начнут тянуть за хвост и попыталось удержаться просунутыми в карман конечностями. Думаю, что другими конечностями насекомое тоже цеплялось за каменный пол пещеры.

— Его кто-то вытянул! — Боков обеспокоенно вскочил, подхватил с пола рюкзак, автомат и, врубив фонарь, принялся освещать лаз. — Сань, кто у нас по силе превосходит многонога?

— Из пещерных никто, — не задумываясь ответил Бодров. — Из наземных бругар посерьёзнее будет или гориллоид. Первый в пещеру не полезет. Второй в этих краях не водится. Не знаю, кто его вытащил. Может ещё один многоног объявился? Они ведь жрут друг друга. Тишину поймали. Слушаем.

Я прислушался. Из щели не доносится никаких звуков, кроме еле слышного журчания воды. Фонарь пользы приносит мало. В том пространстве, что освещает, пусто.

— Берсерк многонога как за здрасте уложить может, — сказал Булат. — Берсерки по пещерам гулять любители.

— Кто такой берсерк? — тут же спросил я.

— Это медведь, — ответил Боков. — В пещере ты встретил отшельника, помнишь? Есть ещё берсерки. Эти тоже одиночки, но на месте не сидят. Убийцы из них отличные. Кто рискнёт высунуть голову наружу и посмотреть?

Я головой показал, что выходить не намерен. Булат и Саня сделали то же самое. Андрюха Боков устало вздохнул и, направившись к проёму, пробормотал:

— Кому, как не мне, это делать…

Если многонога уделал некий берсерк, то я сойду с ума. Ну не может он нам встретится в этой пещере. Слишком много встреч для столь непопулярного места. Этот мир — что-то сложное, но к тому же это сложное слишком предсказуемо. Порой мне начинает казаться, что нахожусь в компьютерной игре. В интересной, хорошо реализованной, но игре. Возможно такое на самом деле? Не знаю, но поверить готов во многое.

Пробыв в пещере секунд пять, Андрюха Боков позвал нас:

— По одному и не боясь выходим. Тут относительно безопасно.

Первым выйти наружу рискнул Бодров. Следом за ним в щель пролез я и обомлел. Нет, этого точно не может быть!

Многоног, пытавшийся добраться до нас и сожрать, лежит в нескольких метрах от щели, ведущей в карман. Его ужасная голова отрезана и валяется в жёлобе, по которому течёт ручей. Лишившееся головы тело разрезано в районе брюха и на пол пещеры вывалилось всё его содержимое. Ядовито-жёлтая слизь и останки каких-то животных, не успевших перевариться. Слизь шипит и по не многу разъедает пол пещеры. Воняет жутко. Тухлятиной вперемешку с кислятиной. Лютая смесь в брюхе у многонога хранилась.

Сдержав первые рвотные позывы, я приблизился к стенке пещеры, упал на колени и принялся освобождать желудок. Неприятное это занятие. И болезненное к тому же.

— Воды? — спросил Булат, когда я закончил, протянув мне пол литровую бутылку.

— На голову… — пробормотал я и, немного переместившись, наклонился.

Помывшись, я всё же попил, предварительно прополоскав рот. Каждый новый вдох воскрешает тошноту. Срочно нужно выйти на поверхность.

— Под язык закинь, — сказал Андрюха, протянув мне небольшую зелёную пластинку. — Это местная травка. Что-то вроде мяты, если по вкусу. Бодрит, убивает тошноту и отключает обоняние. До завтрашнего дня нюхать ты будешь неспособен.