Постепенно дошёл до окна, от которого начинается коридор. Шума перестрелки не слышно. Осторожно заглянув, увидел баррикаду. Мебель свалили в конце коридора. Получился небольшой квадрат пространства. В этом квадрате двое не захотевших сдаваться бойцов Пана заняли оборону. Один сидит у стены и зажимает окровавленной тряпкой рану на животе. Рана серьёзная, судя по крови на полу. Второй боец взобрался на баррикаду и держит коридор на прицеле винтовки «FN FAL». Тот самый Трутень. «Кореш» Бодрова.

Как по заказу Максим Ефименко и Паша Кузнецов начали стрелять. Трутень открыл ответный огонь. Окна гасят шум выстрелов. В коридоре должна быть полная задница. Вряд ли Трутень слышит хоть что-то, кроме выстрелов своей винтовки.

Я вынес окно ногой и направил автомат на бойца, сидящего на полу. Он дернулся и замер. В глазах прочитался испуг. Трутень продолжает стрелять, ничего не замечая.

Боец на полу понял мои жесты и оттолкнул свой автомат в сторону. Винтовка Трутня щёлкнула затвором и прекратила стрелять. Наконец-то!

– Ты на прицеле! – громко крикнул я. – Брось оружие!

До Трутня доходило долго: развернулся, увидел меня в окне, испугался и потянулся к разгрузке. Я выстрелил. Выше, не намереваясь убить. Трутень выпустил винтовку из рук, сел на баррикаду и вскинул трясущиеся руки.

Дело сделано. Убивать не пришлось.

– Ты молодец, Никит, – сказал Андрюха, когда всё закончилось.

Гастарбайтеров временно заселили на третий этаж. Благодаря им он наполнился огромным количеством звуков. Таджикам всё интересно. Танк Осипова и Хаммер Зубаря так и остались снаружи, а вот остальную технику, включая четыре автобуса, загнали во двор. Пан связан и оставлен на улице. Одежду ему дали. Ждёт участи всё так же гордо.

– В чём молодец? – нахмурился я.

Я, Боков, Мусин, Нугуманов и Бодров с Ольгой Барковой находимся в одном из гостевых помещений первого этажа дворца.

– Оправдал надежды, – тихо ответил Андрюха.

– Сука, жжёт! – взвизгнул Бодров, лежащий на диване с голой задницей.

– Терпи, – огрызнулась Ольга и продолжила колдовать над раной в боку. – Я пока обрабатываю только. Цветочки это. Начну вытаскивать и будут ягодки.

– А быстрее не можешь? – проскулил Бодров.

Ольга посмотрела на свой чудо-чемоданчик и извлекла из него щипцы с закруглёнными концами. Посмотрев на нас, скомандовала:

– Держите его. Анестезию сделала, но она пока не действует. Пусть терпит.

Вчетвером мы навалилась на Бодрова. Нугуманов придавил ноги. Мусин и Боков заблокировали тело и руки. Мне досталась голова. Вставив тряпку в рот Сани, я сжал челюсть умелым захватом.

– Поехали, – улыбнулась Ольга и погрузила щипцы в рану, в которой засел осколок.

Процедура извлечения длилась секунды три. Бодров выл и пытался вырваться. Успокоился он, как только избавился от осколка. Расслабился и начал тихо постанывать.

– Лучше бы ему в булку попало, а не в бок, – недовольно сказала Ольга. – Оттуда извлекать проще.

– Наша помощь больше не нужна? – поинтересовался я.

– Нет, – ответила Ольга. – Булата и Дениса мне оставьте, а сами можете быть свободны.

– Хорошо, – кивнул я и, посмотрев на Бокова, добавил: – Пошли. Поговорить надо.

Мы вышли во двор, немного прошли по территории и остановились у небольшого сада. Метрах в двадцати от нас, у дерева с ярко-фиолетовыми фруктами, похожими на малину, но размером со среднее яблоко, сидит связанный Пан. К стволу его тоже на всякий случай привязали. Голова упала на плечо. Отключился.

– Что будет с ним? – тихо спросил я.

– Казним, – безразлично ответил Андрюха. – Почему тебя интересует именно это, Никит?

– Потому что меня выбешивает происходящее, – сквозь зубы ответил я. – Мне не нравится ваша жестокость. На недоверие к себе давно забил. Доверяете или нет, плевать. Не будьте жестокими, вот чего хочу.

– Где ты увидел жестокость? – удивился Боков. – Это называется справедливостью. Пану не уготована лёгкая смерть. Из него будут вить верёвки. Не мы. Другие люди, которые давно желают его смерти. Увы, но лёгкой смерти ему не видать. Она будет долгой и мучительной.

– А какую бы ты выбрал? – спросил я, стараясь успокоиться. Конфликт мне не нужен, но, похоже, без него не обойтись.

– Я? – удивлённо хмыкнул Андрюха. – Странно, что ты спросил… Ладно, так уж и быть. Свою смерть я вижу от старости во сне. Это лучший вариант. Худший – пуля в голову, когда её не ждёшь.

– Пуля в голову – лёгкая смерть… – пробормотал я. – Смерть – конец пути. Она страшна. Умирать не хочется. Хочется жить. Верно?

Андрюха кивнул.

– Что будет с Трутнем? – спросил я.