– Софию… Просто так. Захотелось заполучить эту фарфоровую статуэтку, эту сахарную фигурку. Поиграю немного – отпущу обратно, – отозвался уклончиво Раджед. Внешне все так и обстояло, льор имел право именно так обращаться с людьми. И чем больше друг его упрекал, тем больше хотелось его позлить, даже если все признаки подсказывали, что не следует этого делать. Друг и так мучился.

– Как видишь, она не желает принимать правила твоей игры. По какому принципу ты ее вообще выбрал? – изо всех сил сохранял спокойствие Сумеречный Эльф.

– Не знаю. Сам не знаю, – тряхнул головой Раджед, но лгать не имело смысла: – Просто увидел в портале однажды. Возможно, все дело в ее рисунках. Я заметил на них башню и пустыню камней.

– Значит, ты все-таки искал после стольких лет одиночества родственную душу, а не просто игрушку? – с потаенной надеждой интересовался друг, преданно заглядывая в глаза. Вот так же, когда появился однажды вскоре после похорон отца.

Тогда Раджед – еще мальчишка – остался совершенно один в целом мире. Тогда, чуть меньше четырех сотен лет назад. Да, в то время и пришел Сумеречный Эльф. И с тех пор то пропадал, то снова возвращался. Но неизменно оставался единственным существом, заслуживающим доверия. Раджед, наверное, и сам устал от непрерывной взаимной лжи и неприязни оставшихся в живых льоров; собственного вечного обмана и фальши. Только перед Сумеречным Эльфом не имело смысла лгать. И все же привычки оставались неизменными. Раджед резко оборвал:

– Душу? О чем ты? Человеческая девчонка неровня льору. Хочет она или нет, но правила здесь мои. Рано или поздно она им подчинится.

– Ты принуждаешь ее силой, – сгорбился Сумеречный Эльф, скрипнув зубами.

– Нет! – запротестовал льор. – Я не таков. – Но вновь глаза его по-лисьи сузились. – Мне нужна добровольная покорность, смирение и кротость. Она сама придет. После стольких вех лабиринта каменных садов… Она сама попросит о милости. И это слаще любого плена.

От предвкушения чародей почти рассмеялся, скрещивая длинные пальцы затейливым сплетением и нетерпеливо постукивая каблуками сапог по каменному полу.

– Ты зашел слишком далеко в своей скуке, – прохрипел Сумеречный Эльф, съеживаясь подле накрытого стола и опрокидывая блюдо с фруктами. Яблоки и персики раскатились зелеными и рыжими сферами по полу в разные уголки обширной залы, точно планеты вокруг взорвавшейся звезды.

– Да будет тебе, Эльф… – отмахнулся Раджед, но встрепенулся, стремительно вскакивая с трона. – Эльф? Эй, Сумеречный!

– Так и теряют души! Теряют миры… Теряют, все будет разрушено, – гудел, резонируя вдоль стен, совершенно чужой, незнакомый голос, доносившийся из горла Сумеречного Эльфа, но не совпадавший с артикуляцией. И от него по стенам пошел иней, а в голове застучала кровь.

Раджед взъерошил волосы, зажмуриваясь и давясь подступившей тошнотой. Теперь в присутствии Сумеречного Эльфа словно рассыпалось все живое. И даже вдоль камней пошли трещины, когда Эльф выпрямился в полный рост. Глаза его горели, а изо рта торчали крючковатые клыки.

Однако через миг его пронзил незримый электрический разряд, из-за которого он упал навзничь, загребая руками и ногами, мученически восклицая:

– Тьма-а-а! Она близко! Тьма!

На бескровном лице сменялись сотни эмоций, от бескрайней злобы до удушающей паники. Раджед воспользовался моментом, когда древняя темная магия перестала хлестать его своими освободившимися щупальцами незримого спрута, и подскочил к другу, к этому невозможному неудавшемуся Стражу Вселенной.

На шее у льора всегда висел талисман из камня-покровителя. В случае Раджеда – янтарь. Он увеличивал мощь владельца, позволяя творить и даже изобретать самые сложные заклинания. Но он же требовал немало жизненной силы. Однако Раджед без раздумий высвободил из-под белого ворота рубашки амулет и направил на Сумеречного Эльфа.

Левой рукой он сотворил мерцающую золотую цепь, сковавшую друга, который в любой миг мог выхватить меч. В состоянии тьмы он на многое был способен и, похоже, все еще боролся с ней. Времени на раздумья не оставалось. Раджед приложил к сердцу друга свой янтарный талисман, ощущая, как холод пронизывает все существо.

Больно. Им обоим. Но необходимо. И так каждый раз! Иначе нельзя, ведь друзей не бросают, не таких.

Раджед одними губами шептал древнее заклинание успокоения и умиротворения, которому еще в раннем детстве научила его мать. Никто из льоров его больше не ведал, почти все затачивали свою магию исключительно под войну. Да и Раджед применял его, только когда с другом случалось нечто подобное, не до конца сознавая, что порой своими выходками сам доводит могущественное, но измученное создание до состояния тьмы. Все-таки он слишком мало знал о неудавшемся Страже Вселенной, о Сумеречном Эльфе.

Янтарный льор ощущал, как отдает часть своей силы, как леденеют руки, но упрямо продолжал. Когда друг вновь дернулся и клацнул пастью неведомого чудовища, появившейся на месте привычного лица, Раджед только упрямо прижал сильной рукой связанного Сумеречного Эльфа к полу, продолжая шептать заклинание. Обычно оно срабатывало, но каждый раз сохранялась вероятность, что монстр вырвется. И тогда неизвестно, хватило бы всех заклятий льора, чтобы оборонить себя и башню. Может, на неправильности да вечной опасности и держалась эта дружба длиной в четыре века. Шепча заклинание матери, Раджед упрямо верил в успех. Иначе нельзя! И до сих пор все работало.