Ее спасением стали воспоминания. Она вспомнила ту самую ночь. Насилие первой брачной ночи. Закончившееся ее оргазмом. От картинок Флорана и его умелых и горячих движений. Он и сам не знал, что сослужил себе плохую службу. У нее до сих пор перед глазами стояли те пошлые и развратные картинки с Луи в главной роли. Ей не нужно было даже закрывать глаза, чтобы представить рядом с собой Луи.

«Я спасу тебя, родной, – мысленно пообещала Лотти ему. – Спасу, чего бы мне это не стоило. Пусть ты возненавидишь меня после этого… Но будешь жить. Пусть я возненавижу себя. После этой ночи. Цена невысока… За твою жизнь».

– Флоран? – хрипло позвала Лотти, послушно скользя к нему на колени.

Хотя она выглядела смущенной и растерянной со своими распылавшимися щеками, но… не отталкивала телом Флорана. И он, и она это чувствовали. И в ней расцвела робкая надежда. Может, у нее получится воздействовать на Флорана и смягчить его? И тогда Луи будет жить… А она… Неважно, что станет с ней после этой ночи. Уже неважно.

Флоран провел ладонями по щекам Лотти, сразу по двум, будто пытаясь на ощупь ощутить ее румянец. А потом прикоснулся к нему губами, прикрывая глаза. Так близко, что даже его ресницы щекотнули нежную кожу Лотти.

– Соври мне, – хрипло выдохнул Флоран ей на ухо. – Что хочешь меня, а не его. Соври своим телом, моя Лотти.

Флоран жестко и болезненно одновременно усмехнулся на этом «моя». И резко рванул ее платье, разрывая, как ненужную тряпку. У королевы всегда будет много нарядов. А сердце только одно… принадлежащее другому.

Он закрыл глаза, проводя ладонями по телу Лотти. По тонкой линии ключиц, по одновременно упругой и нежной груди, по хрупкой талии. Он не хотел смотреть сейчас, видеть лицо Лотти. Будто если она начнет ласкать его с блестящими от слез глазами, его почерневшее до дна сердце остановится ко всем чертям.

Лотти умела быть жесткой. В своей прошлой «до-попаданческой» жизни. Чтобы выжить в ее мире и не умереть от голода, нужно было уметь за себя постоять. Она еще не демонстрировала свою жесткость ни Луи, ни Флорану по-настоящему. Лотти старалась играть, сама не зная зачем, чужую роль. Роль королевы Лотти. Но она не Лотти. Та королева вышла замуж. Счастливо. Она родила и вырастила ребенка. И умерла. Но она не нынешняя Лотти-попаданка. И сегодня впервые пришла решимость это показать Флорану.

– Посмотри на меня, – почти приказала Лотти строго и жестко.

Она положила ладонь на закрытые глаза Флорана. А вторую – на его бешено бьющееся сердце. Лотти понимала его. Извращенно хорошо понимала. Сегодня они оба боялись… По-разному. Она – того, что он причинит боль другому мужчине. Флоран – того, что она причинит боль… уже ему.

– Я не стану тебе лгать, – все так же немного сухо от страха и не менее жестко отрезала Лотти, надавив на веки мужа и заставив его открыть глаза почти силой. – Я не стану унижать тебя и себя и притворяться рядом с тобой в постели, как те придворные прелестницы, к которым ты привык. Я не они, Флоран. Я другая. Дитя другого мира. Помни о этом… Всю эту ночь. Я буду искренняя с тобой. И не унижу тебя и себя ложью, – Лотти перевела дыхание на секунду, глядя в болезненно разгоревшиеся до черноты глаза напротив, и продолжила негромко, но серьезно. – Все, что произойдет между нами сегодня ночью… будет по доброй воле. Но не будет иметь рамок. И границ. Уверена… ты никогда подобного не испытывал, Флоран. Знаешь, почему? – она усмехнулась и мазнула губами за мочкой его уха, по самому чувствительному, уязвимому месту. – Обычно девушки боятся чего-то… Но не я. Мне больше нечего терять, Флоран. Я полностью твоя. Твоя собственность. Сделай сегодня со мной все, что угодно. Мне… понравится.

Последние слова Лотти проговорила будто не своим, хриплым, низким голосом, похожим на рычание животного, уже не человека. Она почувствовала… удивительную свободу. Словно наконец-то сбросила надоевшую змеиную кожу притворства, рамок, приличия. И могла быть такой, какой родилась еще на Земле. Странной. Жадной. Жесткой. Безумной. И мужчина напротив удивительно хорошо подходил такой вот непривычной «ей». Его безумие спелось с ее… Сплелось голодными зверями, вцепилось, выпивая разум. Оставляя только ощущения. Горячих губ на нежной коже. И тревожащего ее, почти черного, пожирающего взгляда. Лотти чувствовала по-звериному, под кожей, что Флоран хотел ее… Хотел ее всю. Не только тело. А больше, много больше. Если бы он только не боялся собственного желания. Если бы только… Флоран не боялся ее. Все могло бы быть иначе. С самого начала.

Флоран застонал, запрокидывая голову. Так по-звериному и почти измученно, жаждуще. Его губы шевельнулись, но не выдохнули ни обманного «Лотти», ни чуждого, странного для него «Лина». Флоран смотрел на нее из-под ресниц, и по этому взгляду казалось, что это она, она может сделать с ним все, что угодно.

– Ведьма чужеземная… – прорычал Флоран, опрокидывая Лотти на кровать. – Почему же тебе понравится?

Он накрыл ладонью тонкую девичью шею, но не ощутил под пальцами заполошной паники сбитого пульса. Лотти и правда не боялась его. В ее жертвенности было столько скрытой силы, что у него выбивало дыхание, как ударом в живот. Когда в ушах звучало снова и снова, отравленной репризой, что ей больше нечего терять. Да эта девчонка не боялась даже за свою жизнь, и за это Флоран накрыл ее губы своими в жарком поцелуе-укусе, наказывая за неведомые ей грехи.

Лотти аж выгнулась, подалась вперед. Жадно впитывая стон Флорана. Этот стон означал его капитуляцию перед ней. Оказывается, самые хищные, опасные звери умеют ластиться к хозяйской руке, если ее протянуть? Она протянула. И немного дрожащими пальцами зарылась в волосы Флорана, натягивая их. Наверное, впервые она коснулась волос мужа по доброй воле? Они оказались непривычно жесткими, темными, вьющимися.

Что бы там ни думал Флоран, в ней сейчас было мало жертвенности. Скорее, она готова была по-звериному выгрызать для Луи шанс выжить. Но для этого ей нужно было отвлечь Флорана. Переключить его с мрачных мыслей о Луи… на гораздо более грешные мысли. Уже о ней. Но как это сделать?