Я видел панику в глазах подруги, видел страх в этом взгляде, и видел в нем же неукротимую тягу к мятежу, которую не искоренили бы даже сотни лет заточения.

Доли секунды хватило на то, чтобы драконница превратилась в глыбу льда. Льда, который рухнул на землю и разлетелся на миллионы мелких осколков.

Стася

Все произошло прямо на моих глазах. Треск льда разнесся по округе и в ущелье даже упало пару осколков, к которым я побоялась подходить. Внутри жил неосознанный страх, что Аморанта могла собрать себя по кускам и, ожив, вновь напасть.

А потом прилетел Он. Трайвин величественно приземлился возле меня, склонил голову и вытянул крыло.

Летим домой, любимая.

Неделя ушла на то, чтобы разобраться с безумием, которое организовала Аморанта. Предателей судили прилюдно. Для этого даже прилетел кан золотых драконов и его служители. Ящеров, признавших свою вину, сослали в горы без права на возвращение, тех же, кто отказался – казнили.

Трайвин делал это лично. Я же осталась в лазарете вместе с Кессейран.

Девушка пришла в себя быстро. Кани Луэрт расщедрился на лекарства водных драконов, что поспособствовало стремительному заживлению костей драконницы. Надо отметить, что вечно хмурый Роман крутился возле аны круглосуточно и всякий раз находил повод с ней поругаться.

– Сухарь!

– Несносная девчонка!

– Перестань пихать в меня эту гадость...

– Если хочешь остаться с кривой рукой, но крылья тебе в спину. Я в няньки не нанимался.

– Вот и иди отсюда!

– Вот и уйду! Ненормальная.

И так по кругу. Кани уходил и вновь возвращался.

Не знаю, что там происходило между этими двумя, но точно что-то мне напоминало. Я тихо наблюдала за этими перепалками и посмеивалась, прикрывшись рукавом.

Маленькая вспышка радости, среди серых будней.

А потом настал черед Эзры предстать перед судом. В тот день я не отходила от Трайвина ни на шаг, да и он не выпускал моей ладони из своих рук. Он остался один, и я прилагала все силы, чтобы поддержать любимого.

Но с младшим кани возникла проблема.

– Безумцы не по нашей части, – золотые драконы были непреклонны.

Может, дело действительно было в состоянии Эзры, может, золотые были оскорблены умалчиванием Трайвина о перемирии с зеленым кланом и, соответственно, о таких переменах по отношению к ави. Все то время, что шло слушание, я чувствовала на себе хмурые назойливые взгляды.

– На самом деле все не так уж плохо, – хмыкнул тогда возле меня Алистер. – Думал ответная реакция будет куда более бурной и жесткой. Я даже немного огорчен.

– Вы и правда так считаете?

– Поверь, если бы они хотели, улетели бы при первых упоминаниях о тебе.

– Что же их останавливает?

– Ну-у-у, – протянул кан зеленых драконов. – Торговые отношения. Это, во-первых. А во-вторых, думаю, и они готовы к переменам... Просто пока сами этого не осознают.

Тем же вечером Гарданас встретил водный клан.

– Не помню, когда такое последний раз случалось, – устало проговорил Трайвин, лежа со мной в постели после трудного дня.

Но даже это не мешало ему любить меня пылко, страстно и со всей отдачей. А мне – отвечать ему взаимностью, плавясь от каждого прикосновения.

Я все еще не могла поверить, что жива, что мой дракон тоже жив. И мы наслаждались этим сполна, ведь судьба подарила нам второй шанс.

Следующее утро встретило неутешительными новостями.

– Ты уверен?

– Сомнений нет. Водные все подтвердили. Концентрация хаома в крови Эзры невероятно высока. Зашкаливает. Удивительно, что он до сих пор жив.

Еще одна весточка от Аморанты. День за днем. Год за годом она сводила младшего брата Трайвина с ума. Травила его разум, превращая в верного слугу.

– Крем, – лекарь водных драконов помотал головой. – Очень умно. Хаом сам по себе имеет очень специфический запах, а тут его никто не смог бы распознать…

В тот же день стража перехватила служанку Аморы у самого барьера. Долго пытать ее не пришлось, ради спасения своей жизни она во всем созналась, подтвердив даже самые страшные подозрения. Боардина следила для своей аны и сама драконница, перевоплощаясь, подолгу пребывала около окон моей спальни. И то чудище, что я видела в момент близости с каном, не было плодом моего воображения. Но могла ли я тогда такое предположить?