– Мне следует покинуть Горию?
– спросила она.

– Конечно, нет. И если сегодня мы не будем делить ложе, не думай, что моя любовь к тебе исчезла. Ты необыкновенно очаровательная, страстная и нежная возлюбленная, и скоро мы вновь обнимем друг друга. Но не сейчас. Можешь поцеловать меня на прощание.

Она коротко рассмеялась и, бросившись к нему, сначала едва коснулась губами его губ, а потом наградила короля долгим, исполненным жгучего желания поцелуем. Эйкен чуть обнял ее - женщина обвила его тело, и, раскрываясь навстречу ее желанию, он как бы начал оттаивать изнутри. Она открылась ему вся - и король забылся.

Позже Олона устроилась у его ног и долго смотрела на море.

– Правду говорят, что ты впитал в себя сознания Ноданна и Мерси-Розмар?
– спросила она, нарушив наконец молчание.
– Так поступали наши легендарные герои, жившие в утерянном мире Дуат. Когда мы разделим с тобой ложе, - оживилась она, - я смогу кое-что взять у тебя?

– Элизабет утверждает: то, что случилось - поверь, все было сделано отнюдь не по моей воле, - всего лишь перераспределение, или, скажем, упорядочение метапсихических составляющих разумов Ноданна и королевы, попытался объяснить король.
– Я ничего не слышал о легендах мира Дуат, но Однорукого Воителя и Мерси-Розмар я живьем не заглатывал, не вынимал их души.

– Хотя сам не раз пугался своих мыслей, не так ли? Сколько раз ты спрашивал себя - неужели они во мне, ведь так?
– не унималась Олона.

– Дорогая Оли, твоя глупость неописуема. Неужели в замке именно так объясняют мое недомогание?

– Все знают, что ты никак не можешь заснуть. Все видят, как ты страдаешь.

– Считаешь, у меня нет для этого причин? Разве ты не знаешь, что устроили в Барделаске фирвулаги под прикрытием перемирия?

– Значит, война?
– Олона невольно прижала руки к своему животу.

– Если война неизбежна, я разнесу их в пух и прах.

Она в отчаянии схватила его за руку.

– Но ведь накопленная энергия сделала тебя во много раз сильнее. Ты теперь настолько могуч, что Шарн и Айфа не осмелятся выступить против тебя! Ведь так?

Если бы! Если бы он мог использовать украденную психическую энергию! Но в том-то и загвоздка, причем не единственная! Овладение чужими сознаниями нанесло ему неизлечимую рану. Он никогда не отважится в полной мере обнаружить бессилие, овладевшее им к концу последней битвы. Никогда и ни перед кем он не сможет открыть свою тайну. Кроме Элизабет. Ей одной известно, что, в сущности, особых способностей к метапсихическим действиям у него никогда не было. Ему удавались только самые простые функции. Кое-как взлетал, да и то не всегда, а что уж говорить о той колоссальной энергии, которая необходима для поднятия в воздух Летучей Охоты четырехсот тяжеловооруженных рыцарей! Грозное и страшное оружие. Он больше не мог создать грозный психокинетический удар или отразить лазерные лучи мысленным экраном. Да, он до предела подпитался от Ноданна и Мерси-Розмар метапсихической энергией, вытеснившей и разрушившей его собственные метафункции. Он не мог совладать с нею - даже не раздвоение чувствовал король. Его держали как свидетеля - беспомощного, безвластного, наблюдающего за бурными схватками разнородных сил, овладевших его разумом. Это было удручающее зрелище! Сейчас пришло время заняться конструктивной работой: распределить приобретенную психокинетическую энергию, настроить дополнительные каналы для ее использования. Ему следовало как можно быстрее овладеть способностью манипулировать любой повышенной нагрузкой от этого зависит судьба Многоцветной Земли. И в такой момент он оказался бессилен! Ему следовало обеспечить взаимодействие энергии, поступающей по метаканалу, с энергией, создаваемой новейшей техникой, переданной ему Аваддоном. На все требовалось время, а его не было. Наполнение тела подспудной, запретной энергией могло свести с ума. Кстати, Элизабет предупреждала его об этом. В то же время обстоятельства вынуждали блефовать, постоянно выказывать силу, то и дело призывать к порядку своевольных и дерзких подданных. Иной раз приходилось опускаться до мелкой лести или грубого обмана, свойственного лишь бродячим иллюзионистам. Вот почему не было теперь задач более важных, чем обеззараживание складов с оружием и поиск древней летательной машины, которую Бэзил Уимборн с командой спрятали где-то в Альпах.

"Мой король, я буду нема как рыба. Доверься мне".

"Что?!"

Эйкен мгновенно очнулся. Думы увели его слишком далеко от замка, от Олоны, покорно прижавшейся к его ногам. Неужели он даже защитным экраном не стал отгораживаться - так и думал в открытую? Безумец! Женщина поднялась, склонилась над ним. Король лихорадочно погрузил в нее свой ментальный зонд, изучил ее мысли. Олона в тот момент обходилась без слов любящая, проникшая в его заботы, она была полна сострадания.

"Я буду молчать".

Олона правильно поняла ситуацию - лучше всего помалкивать. Если хочешь спасти жизнь будущего ребенка, сама остаться в живых и сохранить любовь короля, то надо молчать. У нее достанет ума, нежности, доброты, чтобы помочь ему, и лучше всего - без слов. В него надо вдохнуть веру, возвратить бодрость.

"Эйкен, все будет хорошо. Ты найдешь выход. Ты должен его найти. Ты же наш король".

"Да", - отрешенно ответил он и откинулся в кресле, прикрыл веки и замер, ожидая, когда женщина уйдет.

Потом Эйкен долго разгуливал по крепости. Бродил от здания к зданию, поднимался на башни, по изящным, как бы летящим в воздухе мостикам добирался до частично отремонтированных бастионов, осматривал их снаружи и изнутри. Вокруг было темно, лишь редкие огоньки вспыхивали за стенами крепости. В темном небе при слабом лунном свете тихо позванивали звезды, и в хоре светил раздавались громкие голоса бдительных часовых. Король мог гордиться такими добросовестными служаками. Он и гордился! Окруженный невидимой и неслышимой толпой домовых, появляющихся в предрассветные часы, король поднялся к шпилю главной башни, больше других пострадавшей во время схватки с Ноданном. Когда-то они с Мерси наблюдали отсюда за падением метеоров. Теперь здесь велись восстановительные работы. Эйкен приблизился к пролому, рядом лежали пыльные стеклянные блоки. Надо приказать побыстрее закончить ремонт, решил он и окинул взором раскинувшийся вдали пролив Редон. Легкий бриз начал поигрывать полой его шелкового халата.

А чем нанимался он в эти дни?

Он еще не поднял паруса?

"Ты слышишь? Ответь", - спросил Эйкен. Вот чем он владел в совершенстве, так это умением устанавливать телепатическую связь. Расстояние в несколько сотен километров его не смущало. Например, стоило пожелать увидеть разрушенный Барделаск, и в то же мгновение перед его взором предстали еще дымящиеся руины, плавное течение реки, заросли папируса на противоположном берегу. Телепатическая связь являлась как бы "мускулами" метаспособностей, и успех в дальновидении зависел в большей степени не от силы, а от ловкости посылающего сигнал. Это качество обслуживалось особой базовой нейронной цепью, объединенной в единый комплекс с восприятием физических чувств и куда менее уязвимой, чем способности, в которых была задействована голография.