Но судьба распорядилась иначе.

Теперь мой самый слабый, хилый брат, вечно болеющий и хрупкий, должен стать не просто кадетом, а всадником — в будущем членом элитного отряда Ше’ру, ведь его способности доказывали идеальную совместимость с драконами.

Мой Ромус, который и дня без проблем не проживёт, стоит начаться отбору, что обычно проходит через три месяца обучения в академии.

Ведь не каждый станет всадником. И не каждый переживёт даже готовое обучение азам в данном ремесле.

Поэтому я и оказалась здесь. И именно из-за этого искала единственного дракона, находящегося за пределами Лармара — чтобы установить с ним связь и быть зачисленной в академию для того, чтобы помочь Ромусу всеми имеющимися у меня силами. Ведь, в отличие от брата, я пошла в своего отца, а не нашу общую мать.

Вспоминать об этом человеке я не любила, да и не было особо моментов, которым я бы могла предаваться в воспоминаниях. Я видела его лишь на рисунках моей матери, которая всегда поразительно точно умела передавать людские черты, да знала из её рассказов. Он был потомком фейри — бессмертных существ, владеющих тёмной магией и невероятной силой. Говорили, что фейри были крайне опасны, могущественны и хитры. Люди рядом с ними были бессильны. Однако фейри остались в прошлом, ведь уже три сотни лет их Сумрачный Двор исчез вместе с тёмной магией на всём континенте. От их некогда процветающих владений осталась лишь чёрная, мёртвая земля. И теперь казалось, что их будто и вовсе никогда не существовало.

Светлая магия, что пошла от драконов, тоже начала угасать. Сначала драконы утратили возможность принимать человеческое обличие, а вскоре их потомки начали хворать. Без поддержки баланса вместе с тёмной магии погибала и светлая.

Жалкие крохи светлой магии, как ни странно, неожиданно проявились у полукровок (а этого ранее никогда не случалось). И начали передаваться обычным людям.

Но и эти ресурсы чахли, что не скажешь о Йору — единственном выжившем кланом драконов, населяющих Синие хребты. Именно тогда и возник Лармар, став последней надеждой для нас на выживание, ведь без магии постепенно начала угасать и наша земля.

Разумеется, люди были рады избавиться от могущественных врагов, тысячи лет относившихся к ним как к рабам, но и потерять вообще всё тоже не хотели. Уж не знаю, как было связано это решение с тем, что в академии обучали воинов и магов для ведения войны с северным Талласом, однако в части этих легенд был смысл. Фейри были злом, и за своё зло поплатились. А я, в отличие от своего брата, их дальний потомок. Светлая магия Выявителей не работает на мне, что не скажешь о брате, у которого был другой отец….

Перед смертью наша мать взяла с меня слово, что я не дам Ромусу оказаться в академии, где он просто-напросто не выживет. Я его дала, но не сдержала. Я позволила его уговорам воздействовать на меня, отпускала посещать школу, ведь брат любил учиться. И нарушила клятву, данную нашей матери.

Теперь я здесь, ищу дракона из легенд как последний безумец. И надеюсь на то, что хоть какие-то легенды окажутся правдой.

В попытках согреть озябшие конечности, я тянулась к пламени костра. Со скудной едой я давно расправилась и теперь всячески пыталась бороться со сном, что так и утягивал меня в небытие. Я прекрасно осознавала, что сон может обернуться бедой, но уставшее сознание нашёптывало, что немного отдыха не повредит. Тем более, в таком безлюдном месте, как это.

Тщетные попытки остаться в сознании не увенчались успехом, вызвав у меня негодование и усталость. Да, не быть мне всадницей! Слабая я, как Ромус, не имею сил противиться мирской усталости.

И, подумав об этом, а затем вспомнив лицо братишки, ради которого я забралась на край свет, я таки провалилась в сон…

[1] Людей (шеррувимское наречие).

Мне снилось, что я снова нахожусь на площади в Ивлире, пряча лицо в тени капюшона и наблюдая за публичной казнью пойманных мятежников. Мою потрёпанную накидку трепал беспощадный ветер, дувший со стороны пустыни. Песок забирался под одежду, скользя по влажной от пота коже.

Я наблюдала за мужчинами в светлых плащах, заполонивших центр площади. Крупные застёжки с фиолетовыми камнями и висящие на их поясах длинные кинжалы выдавали в них Ше’ру — элитных воинов Императора. Лучшие бойцы, непревзойдённые драконьи всадники и лучшие выпускники Лармара — всеми этими словами можно было бы описать Ше’ру, однако я бы использовала слова иные. Например, жестокие и беспощадные убийцы, безжалостно выискивающие любых мятежников и публично карающих их с такой невероятной изощрённостью, что кровь стыла в жилах. Они участвовали в самых жестоких баталиях на стороне Императора, всегда принося ему победу в столкновениях с Талласом.

Мне незачем было быть свидетельницей смерти стольких людей, однако отчего-то мои ноги застыли на месте, пригвождая меня к земле и не давая уйти с площади.

Народ всё прибывал и прибывал, заполоняя свободное пространство вокруг помоста и столбов, к которым цепями были прикованы измождённые, полуживые мужчины. Их тела истерзаны под пытками, но их грудь ещё заметно вздымалась и опадала — под палящим солнцем Ивлира их дыхание становилось всё более медленным.

Нас с детства учили тому, что любое неповиновение Императору карается жестокими муками, в том числе руками его преданных псов Ше’ру. Поэтому единицы помогали бунтовщикам сеять Хаос в нашей Империи, а те, кто попадались на подобном, становились жертвами подобных публичных казней.