Это было восхитительно красивое платье, с открытыми плечами и струящейся юбкой. Под ним лежала бархатная коробка и что-то подсказывало мне, что я знаю, что там. Я отложила платье в сторону и поинтересовалась.

Колье из сапфиров было изумительным, нежным и не громоздким.

— Я сказал тебе рану перевязать, а не лапать вещи, которые тебе не принадлежат.

«Я поморщилась от тона мужа. Видимо, это предназначается той женщине, что ждет его в замке. Похоже, это подарки для любовницы. Замечательно. Просто замечательно».

Я захлопнула крышку коробочки и увидела на дне тряпицы, вытащила их, как и настойки, что там лежали.

Я подошла к кровати, но какой именно настойкой мазать рану не знала. Присела на кровать. Даже решила понюхать каждую из трех склянок, будто какая-то из них могла быть мне знакома.

Вздохнула, понимая, что придется обратиться к дракону, потому что обработать рану действительно стоило.

— Долго будешь копаться?

— Я не знаю, чем надо обрабатывать порез.

Генерал выругался и встал, выдернул из моих рук склянки и не церемонясь, бросил в меня второй сосуд. Я поймала.

— Тебя вообще ничему не учили? Как можно не знать заживляющую настойку.

— Вот так! Очень просто… (потому что я из другого мира!) — но, разумеется, на последней фразе меня взял жуткий кашель, а горло перехватило. Я повалилась на кровать, не понимая такую реакцию, ведь раньше просто слова не вырывались изо рта!

Неужели де Гнус усовершенствовал заклятие.

— Ты что, решила сдохнуть раньше времени? Твою же мать!

Именно, была бы она тут, вам бы мало не показалось, дорогой зять.

Я чувствовала, как каждый вдох становится борьбой. Сердце колотилось в безумном ритме, стуча в ушах как барабан.

Моя грудь поднималась и опускалась в отчаянной попытке захватить воздух, но он казался слишком тяжелым, чтобы проникнуть в легкие.

Мои руки инстинктивно схватились за шею, пальцы впились в кожу, пытаясь облегчить невидимый спазм.

И в этот момент, почти угасающим взглядом, я видела его — Даррена, своего супруга.

Он стоял напротив. Его лицо было непроницаемым. Глаза холодными и безразличными.

Все его внимание было приковано ко мне, но никакой помощи, никакого движения к спасению он не делал. Казалось, он лишь наблюдал за моей агонией, не чувствуя ничего, кроме равнодушия.

«Да он и рад будет, если я умру», — вопило все внутри меня.

Вдруг раздался глубокий и тревожный звук горна. И только это заставило дракона оторваться от моего бьющегося в агонии тела.

И то только потому, что он начал спешно надевать на себя амуницию.

На грудь прыгнул Соломон и заслонил своим мохнатым телом фигуру Даррена.

Мой хранитель топтался по груди, будто бы это могло помочь мне вдохнуть живительный кислород.

Я завалилась на бок, упала с кровати. Кот соскочил и забегал рядом.

А я… видела, как Даррен не сделал ни шага в мою сторону.

Он бросил на меня лишь отрешенный взгляд своих голубых глаз и отвернулся. Распахнул створки шатра и в полной боевой готовности скрылся из виду.

Он оставил меня одну.

Невероятная боль и обида заполнили моё сердце.

Как он мог так беспечно относиться к моей участи?

И тут я сделала живительный глоток. Но тело еще помнило ужас кислородного голодания.

Я кашляла, судорожно втягивая воздух и не желая его выпускать. Слезы катились по лицу.

Я чуть не умерла.

А по лагерю в это время разносился тревожный клич.

На нас напали.

Я встала на колени, опустив голову. В лицо толкался Соломон. Даже на его наглой кошачьей морде было написано, как он испугался. Я взяла его в охапку и встала, поспешно направляясь к выходу.

И увидела то, чего боялась еще больше, чем первую ночь с ненавистным супругом.

Я боялась увидеть нежить, бич этого мира.

Твари атаковали, их жуткие крики смешивались с боевыми кличами воинов, воплями и металлическим звоном оружия. Вокруг началась суматоха. Драконы сбивались в кучу. Мелькали вспышки ледяной магии.

Нежить атаковала, и каждый воин должен был сражаться за свою жизнь.

Но Даррен так и стоял неподвижно.

Он словно почувствовал мое появление и повернул голову, бросая вымораживающий взгляд на меня.

Его глаза вспыхнули раздражением, а лицо вытянулось в маске гнева. Он отвернулся, а я обошла его.