Макс молчал, и вскоре я услышала, как он встал. Будто нож полоснул по сердцу, но Макс имеет право на этот выбор, он не обязан носиться с моими травмами.

И я… я тоже имею право на выбор — прорабатывать ошибки прошлых отношений, не вступая в новые.

Значит, так будет лучше, думала я, надеясь, что это не разрушит наши отношения как коллег. Мы оба сознательно ввязались в открытую борьбу против его отца, и я не хотела, чтобы личные обиды мешали нашей совместной цели.

Отвернувшись, я закрыла глаза, пытаясь справиться с болью в груди и уснуть. Я была уверена, что пока я сплю, Макс покинет мои апартаменты, и это станет точкой в наших отношениях.

Точкой… Точкой…

Как же тяжело даже думать об этом.

Но вместо того, чтобы уйти, он снова лег рядом, и я почувствовала, как матрас прогнулся под его весом. Сильные руки обвили меня, притягивая меня спиной к его груди.

— Кажется, когда мы не разговариваем, у нас всё получается лучше, Айви, — хрипло усмехнулся он, целуя меня в плечо. Я испытала такое облегчение, что тут же попыталась повернуться к нему лицом, чтобы ответить на поцелуй, но Макс удержал меня в положении спиной к нему.

Он продолжал держать меня спиной к себе, осыпая поцелуями мою шею, уши, плечи. Его тело прижималось к моим ягодицам, руки скользили по моим бедрам и груди. Казалось, он не хотел, чтобы я видела его лицо.

— Я бы хотел изменить прошлое, сделать всё иначе. Наши отношения развивались не так, как должны были. Но я искренне, всем сердцем, верю, что в каждой реальности нам суждено быть вместе. И я подожду, столько, сколько нужно.

***

Две газеты.

Влияние Фуллагара было настолько сильным, что только две газеты решились опубликовать материал о моих обвинениях в адрес Теда Фуллагара. Одна из них была достаточно крупной, несмотря на то, что существовала всего четыре года, а вторая была маленькой, региональной — из Колвилла. Остальные издания подробно описали церемонию в Колвилле, проигнорировав мои обвинения, как будто их вовсе не существовало.

Но этого было достаточно. На следующее утро у здания «Артефактов Фуллагара» собралась значительная толпа. В компании почти не осталось сотрудников — отдел кадров заявил, что работать в условиях такого общественного недовольства просто опасно.

И Тед Фуллагар, без сомнения, знал о том, что происходит, и кто за этим стоит.

Утром меня ждало письмо с официальным назначением в Солмайр, с отправкой через четыре дня. Единственной причиной, по которой меня не отправили немедленно, было то, что после серьёзного ранения минимальный срок больничного составлял две недели.

И я, и Макс с самого начала знали, что мой поступок сделает меня мишенью для Теда Фуллагара, именно поэтому Макс был категорически против того, чтобы я произносила речь на похоронах. Я же волновалась за своих родителей — за то, что через них, или через моих друзей на меня попытаются оказать давление и они пострадают.

Постепенно Макс становился всё более нервным из-за моего назначения. Он почти не отходил от меня, за исключением того момента, когда попытался навестить Джулиана в Моранаре. Он рассказал, что его даже не пустили на порог, но когда Макс отошёл от особняка, к нему вышла няня Джулиана и сообщила, что с младшим Фуллагаром всё в порядке.

Мы провели весь день на площади перед «Голодным Моряком», отвечая на вопросы собравшихся. Моя идея была проста: мы, вместе с протестующими на площади, должны добиться публичного расследования деятельности «Артефактов Фуллагара», с допуском независимых наблюдателей. Пока на площади остаётся толпа людей, компания не сможет вывести артефакты из здания, а моё присутствие гарантировало внимание людей.

Эту ночь мы провели в комнатах над таверной, и Макс почти не спал, наблюдая за площадью. В какой-то момент я проснулась и долго смотрела на него, думая о том, что он чувствует, открыто выступая против своего отца. Если всё получится, Тед Фуллагар окажется в тюрьме. Но даже если мы проиграем, отец никогда не простит Макса за его участие в этом публичном обвинении, которое я начала.

— Макс, ты не обязан этого делать, — тихо сказала я, надеясь, что он поймет о чем я.

— Мой отец — убийца, Айви. Мы не можем прощать такого, даже самым близким, — ответил Макс, не оборачиваясь, продолжая задумчиво смотреть в окно. — Он привык играть в бога… Клятва крови короля означает, что он избежит наказания в любом случае, и он знает об этом. Но я надеюсь, что именно это и станет его слабостью — он недооценивает своего противника.

На следующий день ещё пять газет написали о моих обвинениях, в основном освещая беспорядки, начавшиеся в центре города. Но два крупных издания выпустили детальный доклад обо мне, описывая все мои травмы, заработанные в Колвилле, включая очень серьёзную черепно-мозговую. Они не оставили без внимания и моё поведение в госпитале, заявляя, что я не осознаю, о чём говорю, и что мои обвинения лишены доказательств. Однако саму суть обвинений они даже не упомянули.

До моего отъезда в Солмайр оставалось три дня.

Люди боялись и хотели знать правду. Дело было не только в Колвилле — они боялись за свою жизнь. Они боялись что артефакты, обнаруженные под Колвиллом, могли находиться прямо в центре Ардона, в «Артефактах Фуллагара». Толпа хотела ворваться внутрь компании.

Но городская стража продолжала защищать здание от жителей, а король ничего не предпринимал, игнорируя просьбы людей. Я понимала, почему — он физически не мог вмешаться, но недовольство росло, не только по отношению к Теду Фуллагару, но и к королю. В итоге, не добившись ответа, жители стали обращаться в парламент.