Он приложил палец к ее губам.

— Просто ты удивила меня, любовь моя. Представь себе, каково мне было томиться ночами в этой одинокой постели, зная, что ты совсем рядом. Я так сильно желал тебя, так часто мечтал о тебе, что порой твое присутствие здесь, со мной, казалось мне явью. А когда ты и вправду пришла, я был в полусне и не поверил своим глазам.

Да, это объясняло его внезапную перемену и то, как он странно смотрел на нее в свете зажженной лампы. Но у нее оставался еще один невыясненный вопрос.

— Ты ждал, что я сама приду к тебе?

— Да, — сказал он, вместив в одно это слово недели подавляемого желания. — Вчера я решил, что ты готова для близости. Разве могли оставаться еще какие-то преграды или запреты после тех часов, проведенных на пляже? Сегодня вечером я был уверен, что мы наконец-то будем вместе, но, когда я вышел из своего кабинета, ты уже была в своей спальне. Я решил, что ошибся и ты не готова. И все же я лежал здесь, посылая тебе мысленные призывы, умоляя тебя прийти ко мне.

— Но и я делала то же самое! Джин расхохоталась над нелепостью ситуации. Поль засмеялся вместе с ней.

— Значит, мы с тобой, как двое несчастных, умирали от желания, и каждый ждал, когда другой сделает первый шаг? Скажи мне, зеленоглазка, ты действительно хочешь меня? Можем ли мы сейчас заниматься любовью, не опасаясь вторжения прошлого?

— Да, — выдохнула она, уверенная, что это правда.

Поль опроверг все ее ожидания: набравшись терпения и не пытаясь грубо соблазнить ее, он внимательно и ласково ухаживал за ней. И сейчас их порыв любви будет не безнравственным актом двух малознакомых людей, а телесным выражением глубокого взаимопонимания.

Она знала: их время пришло, и, значит, все вокруг просто перестало существовать. Джин жадно припала губами к его рту, клоня его голову на подушку. Этот поцелуй длился целую вечность, он был то дразняще нежен, то требовательно страстен. Сначала ей не верилось, что Поль настоящий, несмотря на крепкие объятия. Дрожащими пальцами она провела по его волосам, затем по лицу, словно желая осязанием удостовериться в его материальности.

Заключив девушку в свои сильные руки, Поль перекатился на нее. Джин охотно сдалась, радостно подчиняясь его воле. Но он старательно сдерживал свою огненную страсть и вел свою партию упоительно медленно.

Губы его изучали ее трепещущие формы, умело выбирая самые чувствительные места. Он задержался на ее затвердевших сосках, дразняще медленно вращая языком. Доведя ее до крайнего возбуждения, он двигался дальше и дальше. Джин тонула в море чувственных ощущений, раскрываясь навстречу тому блаженству, которым он умело и щедро одаривал ее.

От его прикосновений по коже пробегали мурашки. Из ее сознания ушли все обиды прошлого, все тревоги о будущем. Каждое мгновение было целой вселенной, и она растворялась в этой вселенной, купаясь в сложном море предложенных Полем наслаждений, взмывая на неведомые вершины и сверкая в ярких лучах блаженства.

Руками она приказала ему лечь на спину и принялась ласкать его большое теплое тело. Когда Джин открывала новые способы доставить ему удовольствие, из горла его вырывались низкие стоны.

Свесив волосы, Джин водила ими по упругой коже его живота. Ее мягкие губы и подушечки пальцев блуждали по нему в поисках чувствительных ложбинок и впадинок. Единственной целью ее сейчас было делать ему приятное.

Благодаря какому-то неизвестному импульсу, они начали двигаться вместе. Каким-то непостижимым образом они думали и действовали как один человек.

Одним плавным движением он проник в нее, и она прогибалась дугой навстречу его толчкам, чувствуя разлившийся по всему телу чудесный жар. Все воспоминания о прошлом сексе улетели прочь, когда они одновременно взмывали в темные космические выси, где не было ничего, кроме невероятно огромного наслаждения.

Откуда-то, словно издалека, до Джин доносился его страстный крик, смешанный с ее собственным невнятным придыханием. Темнота превратилась в ослепительно белый свет, и ей показалось, что она воспарила в каком-то волшебном мирке, не в состоянии до конца постигнуть это ощущение. Затем взрывными волнами Поль вынес ее за пределы этого мирка в такое пространство, где не было больше ни мыслей, ни желаний, ни наслаждения, ни боли… Лишь ясным огнем пылало там сладостное пламя любви.

Наутро Джин проснулась рано. Сон ее был глубоким и спокойным, а каждая мышца тела расслаблена. В полудреме она лежала в постели и удовлетворенно улыбалась себе. Как чудесно проснуться в кровати Поля!

Поль! Ее последнее осознанное воспоминание о прошлой ночи состояло в том, как они оба уютно устроились вместе, он обнял ее сзади, и от его теплого, ровного дыхания у нее слегка развевались волосы на затылке. Они занимались любовью до глубокой ночи, с каждым новым соитием становясь все ближе и ближе, пока, казалось, оба их тела не слились в одно.