За стеклом переливалась огнями ночная Венеция. Шпили церквей тянулись к черному бархатному небу, в каналах отражались желтые блики фонарей. Где-то вдали плыла разудалая песня гондольеров, а из приоткрытого окна доносился женский смех и звон бокалов. Кажется, бурная ночная жизнь дворца была в самом разгаре.

При мысли о том, чем сейчас занимаются обитатели палаццо, щеки вспыхнули от стыда и негодования. Наверняка предаются разврату и пороку, не ведая ни угрызений совести, ни страха перед Всевышним! Эти венецианцы все как на подбор — лживые, двуличные, развратные до мозга костей. В жизни не встречала таких отъявленных греховодников!

Я со вздохом отошла от окна и опустилась в кресло перед туалетным столиком. Взгляд упал на разложенные передо мной притирания, мази и парфюмерные склянки. Все это великолепие Ханна принесла еще днем, когда помогала мне собираться к ужину. Прихорашиваться для этих куртизанок и распутников — вот уж воистину глупость несусветная!

Впрочем, сейчас мне было уже все равно. Хотелось поскорее смыть с себя всю эту мерзость, очиститься от скверны. Плеснув в лицо ледяной воды из кувшина, я принялась остервенело тереть щеки и лоб, словно надеясь содрать въевшуюся грязь.

— Ох, мисс Элизабет, что вы делаете! — всполошилась Ханна, подбегая ко мне с полотенцем. — Вы же поранитесь!

— Ничего, — процедила я сквозь зубы. — Лучше уж пара царапин, чем это мерзкое ощущение. Все мое тело будто облепили липкие грязные лапы!

Ханна сочувственно поцокала языком, промокая мое пылающее лицо мягкой тканью. Ее прохладные пальцы принялись втирать в кожу какую-то душистую мазь — кажется, лавандовую. Я блаженно прикрыла глаза, чувствуя, как напряжение потихоньку отпускает.

— Ох, мисс, и как вы только выдержали этот кошмар! — всхлипнула Ханна, сокрушенно качая головой. — Страсти-то какие кипят, мама дорогая! Ни стыда у людей, ни совести. А уж этот синьор Марко — сущий дьявол во плоти!

Я нервно дернулась, услышав ненавистное имя. Только не вспоминай про него, глупая! А то я за себя не ручаюсь.

— Помолчи, Ханна, — оборвала я служанку. — Не желаю больше слышать об этом негодяе. Он и так уже отравил мне весь вечер, теперь еще и сон будет портить?

Ханна прикусила язык и потупилась, бормоча извинения. Затем быстро сменила тему:

— Может, молочка теплого перед сном? Или травяной отвар для крепких грез? У меня как раз мята, мелисса и зверобой остались. Сейчас заварю, мигом!

— Нет, спасибо, — покачала я головой. — Сегодня мне вряд ли что-то поможет уснуть. Разве что лошадиная доза опиума.

Горько усмехнувшись собственной шутке, я поднялась и направилась к кровати. Ханна засуетилась, поправляя подушки и взбивая перину. Я благодарно кивнула ей и скользнула под теплое одеяло, блаженно вытягивая гудящие ноги.

— Ложись спать, Ханна, — шепнула я, прикрывая глаза. — День был долгим, тебе тоже нужно отдохнуть. Завтра нас ждёт ещё много дел.

Несколько минут я лежала без движения, бездумно глядя в темноту. В голове крутился сумбурный калейдоскоп событий, обрывки фраз и образов. Проклятье, и почему я никак не могу выкинуть из головы этого Марко? Его насмешливый взгляд так и стоял перед глазами, прожигая до самых костей.

Взбешенно застонав, я накрыла голову подушкой, надеясь спрятаться от назойливых картин. Не помогло. Распаленное сознание услужливо подсовывало все новые и новые сцены, щедро сдабривая их непристойными подробностями.

Вот Марко входит в мою спальню, сверкая глазами и улыбаясь дьявольской улыбкой. Не говоря ни слова, срывает с меня одеяло и впивается в губы грубым поцелуем. Его руки шарят по моему телу, бесцеремонно сминая батист сорочки…

А вот я сама набрасываюсь на него, исступленно целуя и кусая за губы. Сдираю с него одежду, царапаю ногтями кожу. Марко хрипло смеется, подхватывает меня на руки и швыряет на постель…

«Боже, да что же это такое! — простонала я, сжимая виски. — За какие грехи ты послал мне это наваждение? Я же приличная девушка, воспитанная в строгости и добродетели. Как я могу думать о подобных вещах — да еще и с этим негодяем?»

Но как бы я ни гнала от себя срамные мысли, они раз за разом возвращались, становясь все ярче и непристойнее. Я уже и сама не понимала, чего хочу больше — придушить Марко голыми руками или отдаться ему прямо здесь и сейчас, позабыв о гордости.

В какой-то момент я не выдержала. Зарычав от бессильной ярости, вскочила с постели и заметалась по комнате, то и дело спотыкаясь о разбросанные вещи. Надо было срочно остудить пылающую кровь, иначе я за себя не ручалась.

Подбежав к окну, я рывком распахнула створки и с наслаждением вдохнула ночную прохладу. Несколько минут постояла, опершись руками о подоконник и жадно глотая свежий воздух. Понемногу сердцебиение выравнивалось, а голова прояснялась.