Следующим шагом я связалась с Варфоломеем.

— Знаете, Ольга Дмитриевна, не приходил же он сегодня. Я ж впервые за почитай сколько уже дней выспался! Низкий вам поклон, и готов завтра приступить к вашему заказу.

Что, так просто?

— Это очень хорошо, но вдруг всё же явится? И там же ещё дружки его были, кто и стал причиной его нынешнего состояния.

— Ну, о тех-то и не слышали ничего с того самого времени, — отмахнулся Варфоломей. — Так, давайте о деле. Завтра с утра мне нужно здесь у нас кое-что ещё сделать, а где-то в час пополудни готов быть у вас.

— Хорошо, я тоже буду готова к часу, — кивнула я.

А что — скажу Соколовскому, что после совещания пойду ждать мастера, а не в больницу. Это и дома было уважительной причиной для отсутствия, и здесь должно сработать.

Более того, я прямо тут же его и вызвала. Он не сразу, но откликнулся, и было видно — где-то не в городе, вообще не в помещении, и за спиной его какая-то деревенская улочка, и железная дорога поблизости — стук колёс ни с чем не перепутаешь.

— Говорите, не пришёл, — раздумчиво сказал он. — Это хорошо. Но невредно бы получить подтверждение, чтобы уже закрыть этот вопрос совершенно.

— Это как же?

— Позвать нашего Петруху и спросить прямо — что да как.

— Вы хотите сказать, на могилку пойти?

Вообще верно, раз посмертная сущность не уничтожена, то её можно попробовать призвать и спросить. На практике мы пару раз такое делали.

— Тогда сегодня в ночь нужно, — ох, снова не спать!

— Можно не в ночь, а просто как хорошенько стемнеет. Давайте поступим так — я вернусь в город, зайду к вам, и мы вместе туда наведаемся. И тамошних блюстителей порядка я тоже предупрежу, чтобы не мешали, если вдруг что-то приметят.

— Хорошо, так и договоримся. Когда вас ждать?

— Да как смеркаться начнёт, — сверкнул он улыбкой.

На том и порешили. До сумерек ещё было часа четыре, а то и поболее. И занялась я своим хозяйством — вычистила всю рабочую одежду, и ту, которая для больницы, и ту, которая для погони за нежитью. Попросила помощи у Надежды, сменили постель, и она сама предложила — не только почистить, но ещё и выполоскать в проруби, и хорошенько выморозить потом.

— Развесим на верхнем этаже, там всё равно спать можно только летом, а зимой шибко холодно.

— И что же, прямо так и будешь в проруби руками полоскать?

— Да я привычная, — отмахнулась Надежда. — Не утоплю ничего, я ж руки немного, ну, магией прикрываю. Не так мёрзнут, как без неё.

Всё равно звучало жутковато, ну да что уж? А Надежда ещё и всякие мои сорочки прихватила. Ладно, это жизнь. В этом месте и в это время она вот такая.

К приходу Соколовского я снова оделась, как на нежить. Потому что привыкла уже. Одно дело больница — там и снега нет, и ходить по помещению. А совсем другое — в ночи на погост. И вышла попросить чаю согреть — явно же откуда-то сейчас придёт, и кто его знает, обедал ли он сегодня и ужинал ли. Так и сказала Лукерье — начальник придёт, а потом вместе с ним пойдём на дело.

Та скривилась.

— И на какое же дело ходят, так вырядившись?

Тьфу ты.

— А знаете, Лукерья Семёновна, на разное, — не спустила я. — Часто ли вам доводилось нежить ловить?

— Чего? — нахмурилась та. — С чего бы я стала её ловить?

— Вот именно, с чего. Но кто-то ведь должен это делать, правда? Лучше, если это будет обученный некромант, потому что у другого шансов нет. Вот у вас, например, нет. И у Надежды нет. А если придут, что будете делать?

— Молиться, — и как-то так она это сказала, что я поняла — а ведь есть у неё опыт с нежитью, у нашей Лукерьи.

— Это, конечно, дело хорошее, но вдруг не поможет?

На практике доводилось видеть такое и таких, кому молитва была что слону дробина. Разозлит, раззадорит, но не прогонит.

— А тут уже как господь рассудит.

— Господь-то, конечно, рассудит, но говорят — на бога надейся, да сам не плошай. И вот я из тех, кто не плошает. И одеваться буду так, как мне удобно по снегу ночью ходить.

— Ночью вообще ходить нечего, все добрые-то люди ночью дома сидят.

— Вот чтобы добрые люди ночью спокойно сидели по домам, некроманты выполняют свою работу, — сообщила я. — И сегодня я как раз собираюсь отправиться побеседовать с одним таким добрым человеком, который сначала пил, с кем не следовало, а потом повадился нового хозяина из бывшего своего дома выселять. И если бы тот не был магом, так и выселил бы. И если бы я не выяснила, за какой такой надобностью он в свой старый дом возвращается.

— Так нечего было тот дом оставлять, сжечь, и дело с концом, — пробурчала Лукерья.

— Тогда и тот предмет, за которым он приходил, или бы расплавился, или вовсе сгинул, и не нашли бы управы на него, — покачала я головой.

Воздух меж нами сгустился, и господин Соколовский явился с изнанки мира собственной блистательной персоной.

— Хорошо говорите, Ольга Дмитриевна, я заслушался, — поклонился мне, потом Лукерье. — Не серчайте, Лукерья Семёновна, служба у нас такая. Тёмные дела творятся во тьме, а мы тут как тут, подстерегаем и к добрым людям не пускаем.