– Можешь повторить?

– Попробую, Учитель.

Между расставленными ладонями Конана тоже вспыхнул тусклый шар, почти не источавший жара - только приятное тепло, словно нагретый на солнце камешек. Старец кивнул.

– Хорошо. Я вижу, ты способен соразмерять усилие с желаемым результатом... А теперь - гляди!

Внезапно шарик в ладони Учителя дрогнул и отправился в путь. Маленькая голубоватая сфера прокатилась от ладони к плечу, потом - вокруг шеи и к другой ладони; вернулась, угнездившись в ямке над левой ключицей, поползла вниз по груди и животу к ноге, застыла на кончиках пальцев. Старец соединил ступни, и шарик, перебравшись на правую ногу, двинулся вверх, поднялся на плечо, переполз на предплечье и, словно прирученный жук-светлячок, покорно возвратился на ладонь. Конан, чуть прищурив глаза, следил за этим путешествием.

– Теперь ты, - велел наставник.
– Прикоснись к нему мыслью и заставь прогуляться.

Шарик в огромной руке киммерийца затрепетал, дернулся и медленно пополз по смуглой коже, то взбираясь на горные хребты могучих мышц, то спускаясь в долины и ущелья меж ними. Движения его, вначале неуверенные и неровные, становились все более плавными, и Конан, даже закрыв глаза, мог следить за странствиями маленькой сферы - кожу под ней слегка пощипывало и опаляло теплом. Наконец он вернул свою искорку Силы в ладонь и вопросительно посмотрел на Учителя.

– Преврати ее в стрелу, - сказал тот.
– Сделай это одновременно со мной.

Две руки вытянулись в сторону каменной скамьи, две крошечные молнии, сверкнув синим, ударили в нее. Конан, шагнув к базальтовому блоку, опустился на колени, напряг глаза, но на полированной темной поверхности не было заметно ничего - ни щербинки, ни трещины. Камень без следов отразил удар, ничтожный и слабый, как комариный укус.

Старик поднялся, потрепал Конана по плечу.

– Ничего, киммериец! Когда ты впервые взял в руки меч, то навряд ли сумел расколоть толстое полено, а?
– Он подтолкнул ученика ко входу в пещеру.
– Идем. Похлебка, должно быть, уже сварилась.

Они сидели на плоских каменных глыбах у ручья, струившего хрустальные воды в маленький пруд. День угасал; на западе солнце неторопливо опускалось к горизонту, окрасив небо темно-синим лазуритом - такого же глубокого цвета, как зрачки Конана; на востоке негромко шумел ветвями сад, уже темный и загадочный, как джунгли Кхитая. За ручьем, напротив Учителя и ученика, тянулись вверх чудовищные живые колонны секвайн; казалось, Стражи Неба застыли в нетерпеливом ожидании, мечтая поцеловать звезды тысячами листьев-губ.

– Чувствуешь?
– нарушив молчание, старец повернулся в сторону сада.

– Чувствую, - шепнул Конан.

От зеленого оазиса тянулись тонкие дрожащие нити, робко гладили кожу, незримыми пальцами массировали плечи. Он умел уже различать ласковое прикосновение яблонь, мощный ток Силы, что шел от буков и дубов, и обратное течение, струившееся к соснам, кипарисам и елям; сосредоточившись, можно было различить некую мелодию, в которой каждое дерево и каждая травинка звучали в согласии друг с другом на фоне мерного гула небес, похожего на океанский прибой.

– Все связано со всем, - Учитель плавно повел рукой, словно обнимая и медленно тускневшее небо, и недвижные пески пустыни, и горы, чьи пики возносились на севере, и свой сад, и весь мир, все Мироздание, покоившееся на плечах гигантов.
– Все связано со всем в круговращеньи времен, медленно повторил он.
– Боги и люди, вода и твердь, деревья и травы, рыбы и звери, огонь и лед, и даже камни...

– Камни?
– переспросил Конан.
– Такие, как этот?
– Его ладонь коснулась шероховатой поверхности базальтового валуна.

– Такие, как этот, и другие, Секира. Совершенные камни, являющие свою красоту человеческим глазам. Омм-аэль! Каждый из них - талисман, хранящий частицу света, коим Великий ежедневно благодетельствует землю.

– А! Ты говоришь о драгоценностях? Об огненных рубинах и сияющих алмазах, о зеленых изумрудах и аметистах цвета морской волны, о сапфирах, синих, как небо на закате, о золотых топазах и кроваво-красных гранатах? Я не ошибся, отец мой?

По губам Учителя скользнула слабая улыбка.

– Я вижу, ты неплохо разбираешься в самоцветах, парень.

– Еще бы! Эти камни легки весом, дороги ценой... Но в любой стране, от Побережья Пиктов до Кхитая, их можно обратить в золото и серебро, в добрый меч, теплый плащ и быстрого коня.

– В золото и серебро...
– старец покачал головой.
– Возможно, возможно... Но ты должен знать, Секира, что не каждому из них найдется достойная цена в золоте и серебре - ибо есть камни и есть Камни!

Он явно выделил последнее слово и вдруг смолк, не то размышляя, что и как рассказать ученику, не то сомневаясь, стоит ли вообще продолжать рассказ. Конан, затаив дыхание, ждал. Самоцветы, таинственные и манящие слезы земных недр, всегда интересовали его; и киммерийцу было известно, что встречаются среди них непростые камни.