— А куда направляешься ты? — я забеспокоилась.

Боги, сложно с этим смириться, но я к Райану как-то прикипела. К тому же я от него сильно зависела.

— Мне не дает покоя твое замечание касательно одежды, — повернулся он ко мне. — Раздобуду что-то скромнее. Можешь меня не ждать, я обязательно вернусь, но, возможно, под утро. Раз мы в Монруже, навещу собственный дом.

Проснулась я рано, но не чувствовала себя отдохнувшей. Лучи солнца пробивались через тонкие, ажурные занавески и били прямо в мое лицо. Я развернулась, пошарила рядом рукой, но не обнаружила ищейку. И моментально вскочила.

Он, что, не вернулся? Попал в какой-нибудь переплет? Сначала я возликовала, но потом резко расстроилась. А если он не расплатился за все? А если он кому-то сказал про меня?

Столько всяческих если, которые мешают мне мыслить трезво.

Но все мои раздумывания, тревоги развели звуки из ванной комнаты. Кто-то в ней плескался. Обдавал себя потоком воды и судорожно вздыхал.

Значит, Райан все-таки вернулся, даже умудрился поспать, если судить по смятой подушке, но встал рано и принимает душ.

Я нехотя потянулась. Сегодня нам предназначалось спуститься в катакомбы, а я безумно этого боялась. Когда я уходила, тогдашний предводитель высказал свое недовольство, отпустил, но пригрозил неминуемой смертью за предательство.

Его слова до сих пор застыли в моих ушах, я считала его почти отцом, а он с такой легкостью от меня отказался. Но время течет словно река, все меняется, а в среде преступников тем более. Старого Оуэна убили в какой-то схватке, а ему на замену пришел Джон. С последним нас связывало многое, в том числе и романтические чувства.

Я честно не интересовалась жизнью бродяг, не спускалась к ним, не приближалась к самому городу, но редко ко мне захаживали бывшие приятели. Они искали укрытия, лекарства, зелья. Приносили слухи и новости.

— Ты проснулась? — из соседнего помещения вышел инквизитор, и я обомлела.

Райан Эдвардс, казалось, специально смущал меня и насмехался. Мало того что уже две ночи я сплю поблизости от него, так еще и приходится наблюдать его полуголый вид.

Он будто ничего и не замечал.

— Валери, у нас мало времени. Если хочешь успеть помыться и позавтракать, то вставай прямо сейчас, я не буду тебя ждать.

Мужчина ходил около меня в одном обернутом полотенце на поясе. Он до конца не обсох, капли продолжали стекать по мускулистой спине и поджарому животу. И нахал знал, видят боги, он знал, что я смотрю на него.

— Да, сейчас, — выдавила из себя.

Подобрала юбки, второй день ночуя в шерстяном платье, расстегнула длинные рукава...

— Я и тебе новую одежку достал, — добавил ищейка, провожая меня в душевую. — Конечно, это даже скромнее, чем твое нынешнее платье, но оно хотя бы чистое.

Я едва не застонала одновременно от досады и удовольствия. Получается, он чувствовал мой запах? Брр, даже думать об этом не хочу.

Закрывшись в комнате, долго стояла перед зеркалом и критически себя осматривала. Хотела успокоиться, продышаться. Где-то в сумке у меня валялась тонизирующая настойка, притуплявшая эмоции.

Вчера я вдоволь провела времени в горячей ванне, пользуясь тем, что мужчина отсутствует, а сегодня просто быстро обмылась. Сняла одеяние и нашла то, что принес инквизитор. К сожалению, платье, что он выбрал, было совсем легким, почти летним, а моя шубка совсем меня не согревала. Но если мы спустимся, мне будет либо все равно, либо очень тепло.

В самую суровую зиму в подземных коридорах было очень душно.

Наскоро одевшись и не высушив волосы, зашла обратно в спальню. Райан меня ждал.

Он разложил на столе нехитрый завтрак, принесенный подавальщицей, оделся и смотрел на меня.

Отчего-то продолжала ощущать себя раздетой, голой. Пожалела, что влезла в новое платье, оказавшееся мне на размер маловатым. Оно неприлично выпятило грудь и очень сильно облегало в талии.

— Что? Приступим? — взялся мужчина за вилку с ножом.

Я вместо трапезы предпочла бы выпить, чем собственно и занялась, кинувшись к своей сумке.

— Эй, Валери, что ты делаешь? — Райан удивился. Сразу поднялся и обхватил меня так, чтобы я не могла двигаться. Неоткрытый пузырек оставался в моих пальцах. — Ты так перепугалась, что захотела принять яд?

— Ты совсем больной? — прохрипела в его стальных объятьях. — Я хочу быть беспристрастной, невозмутимой, ты откажешь мне в этой малости?

— Нет, — покачал он головой, осторожно забирая склянку, — не откажу. Можешь выпить, но тогда подставишь нас больше.