Руна Рэгвальда также начинает светиться, но она не звенит. Гудит.

— Я, Рэгвальд, клянусь любить и уважать свою супругу Айлин. Защищать ее и хранить ее сердце, как свое собственное. Если нарушу обещание, пусть боги покарают меня.

Вторая руна тоже вспыхивает, и Видящий связывает наши руки атласной черной лентой — теперь я принадлежу клану Орланд.

Сердце поет в унисон рунам. Заглядываю в глаза Рэгвальда, но не вижу в них счастья. Там сожаление и боль. Обстановка стремительно меняется. Исчезает Видящий. Исчезает алтарь с рунами. Вокруг поднимается пыль и буря.

Я в испуге оглядываюсь по сторонам, но не вижу ничего. Внезапно меня обнимают крепкие знакомые руки и резко разворачивают. Я тону в знакомом аромате спокойствия и безопасности. А потом к нему примешивается соленый металлический запах крови.

Отстраняюсь, хмурюсь, всматриваюсь в Рэгвальда. С уголка его губ тонкой струйкой стекает кровь, а в груди торчит черное лезвие.

— Прости, — беззвучно произносит мой муж.

Я подскакиваю на кровати с сердцем, стремящимся выпрыгнуть из груди. Понимаю, что я в своей комнате, а по полу бегут закатные отблески солнца. Закрываю лицо руками. Кошмар. Это был просто кошмар, и ничего больше. Так почему же мне так тревожно?

Ужин после предыдущего неудачного застолья решили провести на крыше одной из башен. Пока гости ждут, когда накроют стол, все разбиваются на небольшие группы и с упоением обсуждают появление Дикого в замке, его поимку и дальнейшую участь. Конечно же, я оказываюсь активной участницей этих сплетен. Снова.

К счастью, никто и предположить не может, что ждет этого Дикого, что уже завтра мы, возможно, сможем вернуть его к полноценной жизни. Главное — справиться.

Но, даже несмотря на столпотворение в галерее и тщетные попытки спрятаться и не быть одними из объектов сплетен, появление Рэгвальда с делегацией не остается незамеченным мной.

После дневного красочного сна, в деталях напомнившего нашу свадьбу, а потом превратившегося в кошмар, я не могу заставить себя отвести взгляд от своего мужа. От его опасной грации хищника, от строгого выражения лица.

— Он потрясающий мужчина, неправда ли? — звучит над ухом до мурашек знакомый голос. Делирия.

Вздрагиваю от неожиданности и поворачиваюсь к драконице.

— Простите? — делаю вид, что не понимаю ее.

Она кивает в сторону Рэгвальда и отпивает из бокала.

— Я про черного дракона, — говорит она. — Мне тоже нравится. Богат, властен, в постели… М…

По телу пробегает еле заметная дрожь, а сердце сжимается от воспоминания и той картинки, которая всплывает перед глазами. Галерея. Ночь. И двое…

Хмыкаю и с усмешкой спрашиваю:

— Вы, значит, проверяли?

Ее взгляд темнеет, на месте довольной ухмылки появляется озлобленная улыбка.

— Конечно. — Она снова делает глоток. — Один недостаток есть у него, правда.

— У такого идеала?

Всматриваюсь в красивое лицо Делирии и не могу понять, что меня напрягает. Что-то с ней не так.

— Ну да. — Женщина пожимает плечами и разводит руками. — Представляете, он женат.

Она переводит взгляд на меня, чтобы увидеть мою реакцию, и, похоже, не удовлетворяется ею. А что она хотела? Чтобы я охнула и сильно расстроилась? Чтобы подтвердить мою заинтересованность в Рэгвальде? Ну, нет. Я ей такой радости не доставлю.

— Но это не надолго, — Делирия снова смотрит на Рэгвальда. — Считаные дни, и брак можно будет официально расторгнуть.

— Правда? — удивленно поднимаю брови я.

— Да. — Она опустошает стакан до дна и отдает проходящему мимо слуге. — Мне еще, пожалуйста.

— Отчего? Я слышала, что браки и брачные клятвы у драконов нерушимы, — возражаю я.

— Ох, да бросьте, — Делирия отмахивается и от этого чуть развязного действия ее ведет в сторону.

Она… нетрезвая? Но как такое может быть? Драконицы не пьянеют: им зверь позволяет не ограничивать себя в выборе напитков. Магичкам, особенно без сильного дара, таким, как я, совсем нельзя пить.

— Это для жены брачная клятва — обуза. — Делирия хватает новый бокал с подноса и поворачивается ко мне, видимо, потеряв из вида Рэгвальда. — А для дракона это так… Небольшие помехи. Если жена не беременеет полгода, он может легко превратить ее в постельную игрушку, а себе взять нормальную, не бракованную.

— И вы уверены, что так дела обстоят у господина Рэгвальда? — интересуюсь будто бы безразлично, а у самой внутри натянутая струна. Что она думает? На что рассчитывает? О чем вообще в курсе?