Мне стало не по себе. Даже видеть, как он это рассказывает страшно. Но что он пережил в тот день, когда я пропала.

— Вы долго меня искали? — мой голос с трудом сдерживает дрожь от волнения.

— Сутки.

— Ух! — меня качнуло, голова закружилась от ужаса.

— Да, мне было всего пятнадцать лет, вам чуть более пяти, как Линде сейчас. Дети заманили вас в допросную комнату и заперли там. Это нижний ярус подвала, самая дальняя его часть. Звуки допросов не достигают жилых комнат, а уж визг маленькой девочки и подавно. В этом аду вы провели сутки. Я даже не знал, что такое место существует. Они все скрыли от меня, даже Максимилиан, но он клялся, что даже подумать не мог о таком страшном месте вашего заточения. Только старый слуга предположил, и мы поспешили в подвалы. Дверь оказалась запертой снаружи. Вас нашли без сознания, неделю вы лежали в бреду, а потом заикание такое страшное, что каждое слово резало моё сердце болью, милая, простите. Вы все эти годы думали, что я тоже принимал участие в этой экзекуции. Но это не так. Я чуть с ума не сошёл, пока искал вас. И после этого венценосные родственники продолжили издеваться над вами. Убедив, что это моя зверская инициатива проучить вас за какой-то детский проступок.

Я не могу остановить слёз, прекрасно понимаю, что это жестокость Вильгельмины. Она и не поменялась.

Встаю с дивана, подхожу к герцогу и обнимаю его и пытаюсь не рыдать от жалости к нему и себе. Мы были всего лишь детьми и, кажется, Максимилиан за всё в ответе, неужели он не знал про эту комнату и не послал туда слуг? Не хотел! Надеялся извести малолетних наследников по одному?

— Ох, милый, мне жаль, вы так страдали, по сути, мальчик, ребёнок и пережить такое, нести груз вины все эти годы. И теперь козни Вильгельмины не прекратятся. Она натравила Виолетту на меня, и я не знаю, как защититься от нападок, совершенно не помню, почему оказалась замужем за Фредериком, это тоже какой-то план моего уничтожения. В войне за престол все средства хороши. И сейчас начинается новый виток, принц очень заинтересован в браке со мной, а это считай, смертный приговор, ведь я соперница Вилли и Максимилиану, они меня ребёнком не пощадили, а теперь…

В его лице читаю страх, как боятся за своих близких, показываю ему приглашение на бал и начинаю переживать, не пора ли нам доставать лечебный шнапс.

— Но вы замужем? — он трижды перечитал приглашение и простонал, понимаю, что и у него этот поступок Альберта вызывает неприязнь и удивление.

А меня волнует другое, стоит ли рисковать всем, если не с ним…

— Эдуард, скажите честно, если бы наш с Фредди брак признали недействительным, вы воспользовались бы этой возможностью?

Говорю бесстыдную дерзость мужчине, герцогу, опекуну, но мне это жизненно необходимо знать. Что же им движет, чувство вины за тот ужасный случай или что-то большее?

Но ответить он не успел, потому что в дверь так настойчиво постучали, что я вздрогнула, словно поймана на шалости и интрижке. Потому что голос за дверью, не кого иного, как мужа…

— Ваше сиятельство, умоляю, выслушайте! Я знаю, что вы там! — неожиданный поворот…

— Ваше сиятельство, простите дерзость, понимаю, что я последний человек в стране, кого бы вы хотели видеть, но ради Аннабель я готов на всё! — не успела я сообразить, как Фредерик буквально влетел и сам закрыл изнутри на ключ.

Герцог от такой наглости потерял дар речи. Герцог да, а я нет!

— Фредди, тебя какая муха укусила? Врываешься, требуешь аудиенции у человека, с которым стрелялся на дуэли, если меня правильно информировали! Про наш нелепый брак я вообще молчу! — я злющая, этот красивый болван обломал великое признание в любви, а ведь так все хорошо шло. У меня снова театрально скатилась слезинка со щеки, я по вине фиктивного мужа осталась без признаний герцога. И как мне теперь жить на кого надеяться?

Вместо ответа, Фредерик взял мою руку и поцеловал, так нежно и трепетно, что я невольно одёрнула её, как от горячего чайника.

Анни в детстве

Глава 34. Улики

— Ам! Вы что себе позволяете? — наконец Эдуард пришёл в себя. Но я подозреваю, что у него был не ступор. Он сдерживал ярость, чтобы не убить наглеца.

А наглец поднял руку и неожиданно для всех торжественно начал речь, но перед этим почти силой увлёк меня дальше от входной двери. Герцог остался на своём месте, не поддаваясь на манипуляции.

— Клянусь говорить правду! У меня есть улики, и я тот единственный свидетель преступлений Вильгельмины и Виолетты, который вам нужен. Если нападки на Аннабель не прекратятся, то мне придётся самому пойти в канцелярию. Только вот беда, меня посадят в крепость и надолго. Я продал Виолетту пиратам на невольничий рынок, вот!

Мой рот открылся, я смотрю на Герцога, потом на Фредерика, и снова на герцога. А бедный Эдуард, кажется, окончательно выбит из реальности. Неожиданный союзник? Тот, что был врагом?

— Фредерик, вы что сделали с Виолеттой? — прошептал герцог.

— Если честно, то спас ей жизнь, ну, судите сами, за покушение на убийство члена королевской семьи – смертная казнь. А так продадут в гарем или дом утех, такая змея там ещё первой женой станет.

Герцог не выдержал ладонями закрыл лицо, но лишь на миг. Он или смеётся, или рыдает.

— Фредди, а улики? С чего это ты решил, что это её рук дело? Может, всё же суд и честное разбирательство было бы лучше? — пытаюсь вернуть нас всех в адекватность.