— Думаешь, ты первый, кто пытается меня сместить?

Ох, а он походу от злости начал забываться. Эх, не хило же я его довёл! Ну, пускай. Пусть это слышат все.

— Нет. Но я буду первым, у кого это получится, — самонадеянно заявил я.

Хотя по факту говорил это только, чтобы разозлить Романова ещё сильнее.

Да, скоро сюда явится целая гвардия императора. А потом и регулярная армия… но до этого есть время.

Я ожидал, что мы встретимся в его дворце, на поле брани, да ещё регат знает где, но всё пришлось организовывать на магической арене. Такое себе место для переворота, но…

— Архимаг! — император снова окликнул стоящего в проходе, точно стена, старика.

Он вздрогнул от тяжёлого голоса. Всё же в его случае годы давали о себе знать. Да ему на вид не меньше ста лет, а по факту, скорее всего, гораздо больше.

— Я не стану убивать детей, — ответил он и отошёл назад.

— Ещё один предатель, — прошипел император.

— Нет, это вы предатель. Я давно подозревал, что-то не так. Люди столько не живут.

Слова архимага стали решающими.

Да и в самом бессмертии не было ничего постыдного. Но другой вопрос, когда ради этого создали тварей, что сотни лет терроризируют этот мир.

— Я написала отцу, он уже в пути, — шепнула мне, стоящая за спиной Диана.

Вот и Голицын бежит занимать место, которое ещё не освободилось.

— Мы поможем, — решительно заявил Серёга, глядя на императора.

Да сегодня все слишком смелые, я посмотрю!

— Нет, — сказал я друзьям, обернувшись. — Это не ваш бой.

— Но… — попытался возразить Костя.

— И не мой. Пусть он встретится с тем, кого сам и создал.

Но сперва его надо дождаться. Стены не за секунду рушатся, к сожалению…

— Подойти и прими свою участь, предатель! — бросил мне Романов.

Я не ответил, а вместо этого продолжал стоять в центре арены. Остальные кадеты уходили на трибуны. А все попытки остаться и помочь, я пресекал.

Мне и самому скоро валить!

Император зашёл под магический купол арены. И через миг бросил в меня одно из запретных плетений. Световые иглы. Плетение массового поражения!

Но я уже знал, как справляться с тем, что и сам использовал. Отразить такую атаку было нельзя, только поглотить ману. А тут она ещё и чужеродная, что всё усложняло.

Я расправил руки и открыл магические каналы. Ладони засияли.

Требовалась максимальная концентрация… чтобы не умереть.

Световые иглы на миг застыли предо мной в воздухе. А затем магия в них начала рябить, словно это голограмма. Заклинание распалось на пучки света, и они уже направились к моим рукам. А потом по каналам прямиком в источник.

От напряжения по лбу покатилась липкая полоска пота. Ух! Это было реально сложно!

Пока император пытался поверить своим глазам, что такие заклинания вообще можно поглощать… я отошёл за купол.

Как раз вовремя!

Новенькие плитки пола арены начали трескаться. Пол заходил ходуном.

А теперь на арене оставался только император. Было сложно его выманить сюда, но риск оправдался!

И пол под ним треснул. Да!

Император успел отскочить. А из подземелья начал выбираться огромный первородный регат.

Он подцепился лапами за края созданной им дыры и поднялся. Встал на задние лапы и стал выше купола. А затем наклонился к императору и принюхался. А Романов уже весь задрожал… Так ему и надо!

— В…Владислав? — пролепетал он.

Видимо, частица души осталась в этом монстре, и он узнал отца. А я ощутил, как наша связь стремительно истончается…

Проклятье! Да он же так скоро набросится на меня!

Глава 2

Как только первородный регат вылез из-под дыры в полу, в зале арены началась паника. Зрители и журналисты вскакивали со своих мест и с криками бежали к выходу. Так поступили и некоторые кадеты. Но большинство остались стоять.

— Регата не трогать! — бросил я им, обернувшись.

А то знаю, обязательно вылезет кто-нибудь слишком инициативный.

Кадеты что-то говорили, но я уже не слушал. Сейчас у меня была лишь одна цель — убить императора. Сделать то, к чему я так долго шёл.

Только вот моё оружие начало сопротивляться, и нити связи истончились.

Внутри первородного регата находилась золотая пластина, которая и заставляла его мне подчиняться. Монстра… а не то, что осталось от души Владислава, которого я натравил на собственного отца.