С ужасом смотрю, как они ловко вылавливают одно тело за другим, втаскивая их внутрь, словно это не люди, а какая-нибудь рыба. Ведь я могла оказаться на их месте, и Клем тоже. Скольких они уже выловили? Неужели все девушки до одной утонули? Неужели никто не доплыл до маяка?

А был ли вообще этот маяк? Теперь я уже почти уверена, что нет.

Мать Плантина уже почти полностью скрылась под водой и вода начинает приближаться к лежащей клем, завернутой в накидку.

Здесь больше нельзя оставаться, скоро будет утро и мы будем как на ладони. А когда они хватятся пропавшей матери Плантины, они начнут прочесывать здесь все и перевернут вверх дном каждый камешек, в этом сомнений нет.

Я подползаю к Клем и трогаю ее. Дышит она прерывисто, но от моего прикосновения открывает глаза.

— Что… Какого… Элис, это ты? — хрипло говорит она. — Я умерла и попала в преисподнюю?

— Ты не умерла, — говорю я.

— Тогда почему мне так тепло? Что происходит?

Я вытащила тебя, но теперь нам надо идти. Ты можешь встать?

Она стонет от боли и начинает кашлять, содрогаясь всем телом.

— Не знаю, могу ли я идти, но я точно могу ползти, а еще мне очень хочется кого-нибудь убить…

— Это уже сделали за тебя, — говорю я показывая на Плантину, которая теперь едва виднеется, когда на нее набегает волна.

Клем поворачивается и с ужасом смотрит на нее.

— Кто это?

— Плантина…

— Ты убила мерзкую тварь?

— Не кричи ты так, — шепчу я.

— Ты ее убила? — с восторгом спрашивает Клем.

— Можно сказать, что и я. Но радоваться тут нечему.

— Как нечему? Да если бы я могла, я бы лично ей глотку перегрызла.

— За тебя это сделал волк. Ты можешь встать? Пока ночь, нам лучше убираться отсюда.

Волк начинает скулить, когда видит, что мы с Клем собираемся идти в сторону дороги.

Он хватается зубами за мою изодранную одежду и тянет нас в сторону леса.

— Кажется, он считает, что нам лучше укрыться в лесу.

Волк отбегает в сторону леса, а потом возвращается к нам.

— А ведь мохнатый прав, — говорит Клем. — В лесу у нас куда больше шансов укрыться.

— Я думала украсть лошадь, — говорю я.

— Ты еле на ногах стоишь, Элис, ты сейчас даже конфетку у ребенка украсть не сможешь. Пойдем в лес, как говорит твой волк. Главное, чтобы нас не увидели, эти, с лодки.

— Да.

— Скольких они уже выловили? — спрашивает Клем.

— Я думаю, что никто не выжил.

— Кроме нас.

— Кроме нас…

Мы входим в лес и под моими ногами, обутыми в безразмерные сапоги Плантины, начинают трещать сухие сучья.

— Надо бы нам разжиться еще одной жирненькой монашкой, чтобы отобрать у нее еще пару таких сапожек.

— Хочешь я отдам их тебе? — спрашиваю я и начинаю стягивать их.

— Нет, довольно уже и того, что ты отдала мне целую шубу. Мне теперь тепло как в аду.

Мы идем вслед за волком, который ведет нас по звериной тропе, скрытой среди высоких елей. Идем медленно, едва переставляя ноги, но с каждой минутой неумолимо отдаляемся от проклятого монастыря.

Когда сил у меня уже совсем не остается, я не говоря ни слова, падаю на землю и прислоняюсь к жесткому, покрытому бугристой корой дереву.

Клем садится рядом и вытягивает ноги.

— Что мы будем делать без еды и воды? — спрашиваю я неизвестно у кого, возможно у сухих ветвей полумертвого дерева, которое смотрит на нас и словно пытается дотянуться.

— Тебе не хватило того моллюска, похожего на соплю, которым нас поподчевали добрые монашки? — с улыбкой спрашивает Клем. — Я вот никогда не забуду.

Я закрываю глаза и сжимаю в руке стилет, в любой момент готовая отразить любую опасность. Каждый шорох вызывает во мне ужасную тревогу. Но когда я вижу, что Клем спит, прислонившись к моему плечу, мне становится как-то спокойнее.

Я прикрываю веки и тут же чувствую, что начинаю проваливаться в сон. Волк садится рядом со мной и согревает меня с другой стороны. Мне становится так тепло и уютно, словно я снова дома.

Будит меня громкий хруст ветки неподалеку. И человеческий голос.

— Спокойно! Все остаются на местах.

Ивар

Поднимаюсь все выше, пока не прорезаю мощными крыльями облака, вырываясь на безветренную ночную гладь разреженного неба.

Восторг переполняет все мое тело и я наслаждаюсь полетом, словно в первый раз, чувствуя после долгого перерыва, как сильно мне этого не хватало. Внизу, под облаками, в сверкают вспышки молний, пугая несчастных жалких людей, не способных летать. Они прячутся, словно крысы по своим норам, страшась того, что приходит с неба.