Не то.

Блуждаю глазами по лицам и фигурам девушек. Красивые, стройные, здоровые. Но не те.

Никто даже близко не может сравниться с Элис.

Жадность, затаенный страх, подавленные чувства. И только.

Ни в одной из них я не вижу того, что увидел когда-то в Элис. Ни одна из них не кажется мне достойной быть рядом со мной. Ни одна из них не кажется достойной заменить ее.

Подхожу к еще одной. Светлые волосы, небесно-голубые глаза, огромные, словно озера. В них бы растворяться и растворяться… Почему бы этой не быть моей избранницей?

Я приближаю свое лицо к ее личику и слежу за ее реакцией. Отшатнется ли, испугается ли?

— Ты здесь зачем?

Она хороша, почти так же хороша, как она… От ее ответа многое будет зависеть.

— Чтобы разделить ваше одиночество, князь, и сделать вас счастливым. Я только и мечтаю о том, чтобы вы были счастливы.

— Какое дело тебе до моего счастья? — раздражаюсь я, — ты меня даже не знаешь.

От моего рыка она словно съеживается. Боится.

— Я считаю вас величайшим и достойнейшим из драконов…

— А ты много знаешь драконов, девочка?

— Нет..

— Ну и откуда тебе знать, величайшай я, или ничтожный?

Я знаю, что ответила бы Элис на этот вопрос.

Но эта девочка только начинает дрожать и что-то блеет.

Вздыхаю и иду дальше. Что-то мне подсказывает, что она не пройдет ни одного испытания, с такой то кроличьей душой.

Я указываю Даррену на еще нескольких, уже не утруждаясь разговаривать с ними.

Сплошное разочарование. Но из кого-то же надо выбирать… Если нет ничего лучше, придется выбирать из того, что есть.

Я сажусь в кресло и делаю большой глоток обезболивающего зелья. Единственное, что хоть немного ослабляет мою боль. Но сколько бы этой горькой дряни я ни пил, то, что в душе, она заглушить не может.

— Вам никто не нравится, князь? — спрашивает Даррен, скромно садясь на край кресла, стоящего рядом с моим.

— Ты хорошо поработал. Но это просто сброд, — раздраженно говорю я, разминая пальцы.

— Это лучшие и самые воспитанные, красивые и смелые девушки.

— Если это лучшее, то моему сыну придется родиться слабым и ничтожным.

Чувствую, как от раздражения в груди нарастает огонь.

Девушки, словно войско, готовое к походу. Стоят, не шелохнутся. Моя бесполезная армия. Черт бы их всех побрал.

— Зря вы пьете столько зелья, князь, — говорит Даррен, — оно может замутнять рассудок. Возможно поэтому вам кажется, что все они не подходят.

Я лиш ьотмахиваюсь и делаю еще глоток., чувствуя приятное покалывание в руках.

— Вы можете навредить себе этим.

— Я дракон, — говорю я, — мне ничто не может навредить.

Даррен смотрит на меня долгим взглядом но не решается продолжить.

— Ищи дальше. Если надо, используй любые средства. Разыщи для меня ту, которая будет достойна.

— Но князь…

— Ищи, Даррен.

— Вы не найдете ее…

— Заткнись, — от ярости, вызванной наглостью Даррена я сжимаю бокал в руке и он трескается. Осколки впиваются в мою руку и я с удивлением вижу как один из них пропарывает кожу и на ней остается порез. Он не заживает сразу, как это должно быть.

Я прячу руку, чтобы Даррен не видел крови, выступившей на ладони.

— Выполняй приказ, — бросаю я. — Оставь тех, на кого я указал, остальных отправь по домам и ищи дальше.

День идет за днем, мы с Клем сидим в комнате, запертые, словно в тюрьме. Но с тюрьмой тут есть приятная разница, нам приносят хорошую горячую еду и обращаются с нами совсем не как с преступницами. Скорее, как с гостями, которым не разрешено никуда выходить.

Нам приносят горячую воду, позволяя как следует вымыться в соседней комнате, где все оборудовано так, словно здесь жил раньше по меньшей мере какой-нибудь князь.

— Ничего себе, присвистывает Клем, когда видит настоящую белоснежную ванну. — Никогда такого не видала. И как этим пользуются?

— Из этих кранов должна течь вода, — говорю я, — но, похоже, водопровода тут у них нет.

— Это место очень древнее, — говорит послушница, наливая воду. Покойный магистр Фабиус любил принимать ванну и обустроил тут все так, как принято сейчас у высокородных.

— И что с ним стало, с магистром этим? — спрашивает Клем.

— Он умер, — послушница, словно спохватившись, что наговорила лишнего, замолкает и опускает глаза.