Молчание длилось 56 секунд. Затем узник меня удивил. Он пригнулся, весь сжался, голову втянул в плечи и, на цыпочках подойдя ко мне, провел ладонью вдоль моей груди, почти касаясь ячеек. Вихри-веретенца свободно пронизывали ладонь.

– Царица небесная, я сразу заподозрил: что-то в вас не так, пропел он в восхищении.

– Что именно?

– Едва вы вошли и окликнули меня, я сразу почувствовал волну той мыслительной эйфории, которой наслаждался наедине с "Протеем". И потом - постепенное преображение вашего голоса, да и всего облика: волосы посветлели, закудрявились, как у меня, цвет глаз переменился, шрам переполз с правой скулы на левую. О, у меня глаза зоркие, в операторы подслеповатых не берут. Пардон, насчет близорукости я слукавил... Как вам удается создавать такое подобие? Это надо же, стать точь-в-точь мною!..

– Для нас, космопротидов, проблем подобия не существует, - сказал я и разжал ладони. Полы униформы опали.

И тут Емельян Иммануилович доказал, наконец, что не зря, нет, не зря услаждал он себя беседами с "Протеем" на 1827 дежурствах.

Глаза у него хищно блеснули, но он успел погасить этот свой разбойничий взор прежде, чем прорычал:

– Возможно, и не существует. Это для вас, гоститель мой залетный. А для тех, кого вы имитируете? Для тех, облик с кого снимаете? Или сдираете?
– Он стукнул ребром ладони себе по колену и сыпанул, как горох, вопросы: - А у прототипов не возникает проблем? На них это не отражается? Отвечать за сегодняшнюю фантасмагорию, измысленную вашими спецслужбами занебесными, - здесь отвечать, на грешной Земле, кому придется? Старшему Инспектору Сената Шервинскому?! Или, может быть, его уже нет в живых? Молчите? Значит, вам абсолютно безра-а-а-а... От сильнейшего волнения мой собеседник начал заикаться.

Пришлось _в_ы_с_в_е_т_и_т_ь_ в бассейне светло-голубое прозрачное яйцо, в центре которого блаженно покоился, будто несомый тихоструйными зефирами, Святослав Шервинский. Глаза его были открыты, и улыбка сладострастия чуть растягивала бледные тонкие губы. Тысячи зеленых гибких водорослей вырастали из розового тела, наслаждавшегося забытьем, и пропадали за гранью _в_ы_с_в_е_ч_е_н_н_о_г_о_ объема.

– Как видите, он жив, любезный Емельян, жив и даже сбросил путы тяготения, - сказал я.
– Более того, могу предсказать: он будет жить чрезвычайно долго. По земным, как водится, меркам.

– Но эти присоски... они как змеи...
– Узник содрогнулся от отвращения...
– Что они высасывают из него? Кровь? Информацию?

– А если не высасывают, а кое-что вливают?
– возвысил я голос. Положим, вливают долголетие... капля за каплей... грядущие секунды, недели, десятилетия. И заметьте вот еще что. Иллюзия в вашем бассейне - это сон Шервинского, вы наблюдаете сон как бы со стороны. Угодно ли знать, что сейчас происходит с _п_р_о_т_о_т_и_п_о_м_ на самом деле?

– Еще как угодно, - дерзко ответствовал созерцатель чужого сна.

И _в_ы_с_в_е_т_и_л_о_с_ь_.

Высветилось в бассейне Емельяну Иммануиловичу: средь небесных полей подобие дискомедузы, изяществом и благородством форм повторяющей мавзолеи восточных владык.

– Ба, да это смахивает на тот корабль, возле Юпитера!
– радостно воскликнул он, указуя пальцем в бассейн, где дискомедуза величественно парила в окружении звездных скоплений.
– Только размерами поскромней, да и намного.

– Ошибаетесь. Размерами дискоид примерно с земную Луну.

Тем временем испещренное огнями тело космомедузы начало заметно пульсировать, и с каждой волною пульсации картина Вселенной менялась. Емельян мог созерцать:

И "вертушку" Галактики из Гончих псов,

И ужасающий вихреворот Туманности Андромеды,

И звездный мост в мильоны лет световых, перекинутый

между Галактиками в Рыбах,

И "Осу",

И "Мышек"-игруний,

И "Антенн" диковинные усы,

И две оскаленные морды вампиров в Лебеде,

И Лиры дымящееся кольцо,

И Ориона туманность, где легче всего угадывалось

лицо спящего монстра-циклопа,

И похожую на исполинского кондора взорвавшуюся

Галактику М 32...

– Что ж это у вас, вроде тренажа для звездолетчиков?
– осведомился вдруг Емельян, не отрывая глаз от бассейна.

– Думайте как вам угодно. Но перед вами - истина, явь. Именно в эту минуту Святослав Шервинский осуществляет свою заветную мечту: он странствует среди звезд. Как истинно и то, что вы - единственный земной свидетель картины его странствий.

– Пусть так. Принимаю вашу оптическую игру. Но где же сам странник? Шервинский - где?

– Вот он!
– И я _п_о_д_с_в_е_т_и_л_ серебристо-фиолетовым космомедузу.

– Внутри корабля?

– И внутри, и снаружи. Корабль - это и есть сам Шервинский. Превращенный в живой корабль размерами с земную Луну. Каким образом, поинтересуетесь? С помощью _п_р_а_н_и_в_е_л_л_ы_, дорогой мой исповедник "Протея". Пранивеллы, о чьих свойствах земляне, к счастью, не догадываются... О, не беспокойтесь за судьбу Шервинского. Еще сегодня, двадцать шестого октября, он вернется на родную планету целым и невредимым. А за последствия нашей с вами беседы отвечать придется не ему, счастливейшему из смертных.