Тами блеснула глазами:

— Вино положено разливать мужчине...

Усевшись рядом с ней, Тарик взял черную бутылку с алыми прожилками, наклонил горлышко над стопкой Тами. Полилась искрящаяся багровая струя с резковатым, но очень приятным запахом.

— Гаральянский шалинак трехлетней выдержки, — пояснила Тами. — Одно из самых лучших наших вин. Из того сорта вино-грона, что растет только в одном месте, а потому его вывозят редко и за бешеную денежку...

— Никогда о таком не слышал и не читал даже, — признался Тарик. — А в иных книжках столько вин описано... И в порту — я там прирабатываю — никогда не слышал, а уж тамошние грузали во всем, что крепче сока, разбираются лучше любого виноторговца или книжника...

— Вот и похвастайся им, что пил шалинак, — улыбнулась Тами. — Завидовать будут, точно.

— А ведь правда! — припомнил Тарик. — Есть приговорка про выпивох: «Он так пыжится, словно ковшами пьет шалинак». Один раз ее слышал случайно, и никто не объяснил, а работа закрутила так, что я не успел спросить, что за шалинак такой, — мы пошли разгружать трюм, а тот Матрос ушел своей дорогой, и больше я его не видел...

— Редкое вино, — кивнула Тами. — Половина княжеских винных подвалов попала в Арелат, а половина там осталась: Ромерик часто ездит в Гаральян, останавливается, понятно, в своем дворце — он

ведь по-прежнему гаральянский князь тоже. Дядя устраивал охоты для придворных, они и отблагодарили... — Она подняла чарку на уровень глаз: — Вино хорошее, не бьет по голове... Ну, за нас с тобой!

И лихо осушила свою чарку до донышка. Тарик обычно пил такие чарки до половины за раз, но не хотел уступать девчонке, пусть и гаральянской, и последовал ее примеру. Редкостное вино и в самом деле не особенно ударило в голову, но знакомое действие оказало.

— Ежели подумать... — начала Тами, не прикоснувшаяся к сладостям (а потому и Тарик не стал закусывать, благо нужды и не было), — ша...

И замолчала, встрепенувшись. Тарик тоже насторожился. Во дворе незнакомо залаял Лютый — неумолчно, зло, прямо-таки остервенело. Судя по звукам, пес метался вдоль забора из конца в конец, исходя бухающим лаем.

Тами спрыгнула с постели, ее движения стали скупыми, отточенными. Выдвинула верхний ящик шкафчика и, к немалому удивлению Тарика, выхватила оттуда большой кинжал. Настороженно замерла, хватко держа оружие острием к окну. Такими, должно быть, были алиранты38 древних времен, разве что они скакали в доспехах. А Тами стояла обнаженная — но ничуть не выглядела смешной или нелепой. В ее прекрасном личике появилось что-то незнакомое...

Рукоять кинжала другой формы, и лезвие других очертаний — клинок не похож на тот, что подарил брат, но точно так же покрыт затейливыми серебряными узорами, точно так же кажется, что они слегка пошевеливаются. Это, конечно же, настоящее серебро — с незапамятных времен повелось, что оружие отделывают серебром, золотом, а порой и самоцветами, безо всякого палотара и обманок. Разбойники, пираты и ночные шустрилы тоже это соблюдают. Говорят, можно встретить захудалого дворянина всего в заплатах, но у него на поясе будет висеть оружие знавших лучшие времена

38 Алиранта — амазонка, девушка-воин древних времен. Теперь женщин на военную службу давно уже не берут.

о прадедов, порой в золоте и самоцветах, продавать его или закладывать — позор несусветный, падение на самое дно...

Мгновения ползли томительно медленно. Наконец Лютый испустил короткий клокочущий вой и умолк, что словно послужило неким сигналом: Тами на глазах расслабилась, на лице появилось облегчение. Вновь став прежней, знакомой, милой, она положила кинжал на шкафчик у зеркала, вздохнула глубоко:

— Обошлось, точно...

Села на прежнее место, наполнила свою чарку до краев и опрокинула так же лихо. Чтобы не отставать, Тарик поступил точно так же. Понимал, что Тами прекрасно знает, что именно произошло: на ее лице ни удивления, ни замешательства. Осторожно спросил, не особенно надеясь на ответ:

— Что это было?

Тами бледно улыбнулась.

— Ничего необычного. Возле дома шатались либо прислужники нечистой силы, «пропащие души», либо она сама, из тех, что помельче. Хотя нет, на нее Лютый лаял бы иначе... «Пропащие души». Ага, на вашей сонной тихой улочке...

«...которая с недавних пор перестала быть тихой и сонной», — мысленно закончил Тарик. И спросил встревоженно:

— Тебе ничего не грозит? Может, из Гаральяна за тобой что-то нехорошее... притащилось? Читал я в жутике Стайвена Канга о схожем...

— Вот уж нет, — решительно сказала Тами. — Ровным счетом ничего такого не могло за мной притащиться, это уже ваше что-то, здесь и обитающее. Таричек... А ты уверен, что тебе нужно знать о разных неприятных вещах, которые тебя и не касаются? У тебя спокойная жизнь на тихой улице, к чему тебе все это?