— Я и ударил вполсилы, — виновато буркнул я. — Просто после Пороховщикова чуть-чуть не рассчитал. И вообще, хватит ныть. Рёбра целы, остальное до съёмок заживёт.

— Молодцы, что договорились! — к нам спустился из зала довольный собой дядя Йося Шурухт. — Сегодня у нас 4-е июля, значит 8-го добро пожаловать в «Дом радио», я уже договорился. Так же сделаем четыре песни: «Вода-вода» и ещё что-нибудь.

— Аха, «Вода-вода», — прорычал я, загибая пальцы, — «Земля в иллюминаторе», «Небо в клеточку, друзья в полосочку» и мани, мани, мани, маст би фани ин зэ рич мэнз уёрлд!

— А мани — это у нас что? — почесал затылок дядя Йося.

— Мани — это свободно конвертируемая валюта, — рыкнул я и, взяв под руку Нонну, пошёл в зал ресторана, где уже были накрыты столы.

Конечно, спустя примерно два часа, пока шёл весёлый банкет, я поддался настырным уговорам дяди Йоси. Да, денег от фирмы «Мелодия» в своём кармане я пока не ощущал. Но сотрудничество с этим монополистом советского музыкального рынка, давала мне несколько неоспоримых бонусов. Во-первых, как поэт-песенник я получал официальный признанный цензурой статус. Во-вторых, в новый миньон можно было вставить две песни из своих же «Тайн следствия». Чем это не реклама детективу? И в-третьих, Нонна уже настроилась на бурную гастрольную деятельность, поэтому репертуар популярных песен следовало постепенно расширять.

— Итак, какие песни попадут на пластинку? — спросил дядя Йося Шурухт, вытащив записную книжку.

В этот момент наш длинный стол, который стоял в отдельной нише, опустел, так как актёры решили немного потанцевать.

— Хиль споёт «Вода, вода, кругом вода», — кивнул я. — Затем запишем «Позови меня с собой».

— Нонночка споёт? — хмыкнул Шурухт.

— Нет, Алла Пугачёва, — буркнул я и, увидев вытянутое лицо дядя Йоси, добавил, — шутка. Петь будет Маша Распутина.

— Юмор у тебя, Феллини, стал ещё ниже ватерлинии, — заворчал он. — Ты ещё придумай какого-нибудь несуществующего Андрея Разина и…

— И Веру Брежневу, — помог я раскрыться богатой фантазии своего дальнего родственника.

Однако услышав фамилию члена ЦК, дядя Йося мгновенно переменился в лице и, двинув локтем меня по руке, тихо прошипел:

— Запомни, Феллини, в нашей стране хорошо шутит тот, кто не шутить про ЦК КПСС. Поехали дальше. Какая будет третья песня?

— Песня гонщиков. Я думаю, что Нонна и Эдик Хиль споют её дуэтом. Но сделаем композицию не в бардовской манере, как исполняет Леонид Фёдорович Быков, а в танцевальном стиле диско. Туц, тац, туц, тац, туц, тац. В общем, молодёжи понравится.

— Диско-диско, — криво усмехнулся дядя Йося Шурухт, — и чего только люди не придумают. А стиль копья или ядра есть? Или метательной гранаты? Ха-ха. Ладно, пусть будет диско. Какая у нас четвёртая вещь?

— Пока не знаю, — пожал я плечами, встав из-за стола, потому что музыканты в ресторане заиграли медленную композицию, и оставлять в такой момент Нонну одну на танцполе мне не позволила вполне естественная ревность.

«Что же мне придумать ещё? — медленно соображал я, пока пробирался к танцующим парочкам. — Была идея запустить в массы „Черного кота“, но буквально на днях эту задорную песенку я услышал на магнитофоне у наших киношных звукорежиссёров. Михаил Танич и Юрий Саульский меня, гостя из будущего, уже опередили. Можно сказать — увели чёрного кота из-под самого носа».

— Девушка не танцует, — рыкнул я, когда какой-то подвыпивший гражданин схватил крайне недовольную Нонну за руку.

— А ты кто такой? — проревел детина, который фигурой чем-то смахивал на медведя.

И мне по толстой глумливой харе, которая крепилась к телу практически без шеи, тут же захотелось от души врезать. А потом в воспитательных целях добавить по печени и по сопатке.

— Я — твоя героически сломанная челюсть от несчастного случая на танцах, — буркнул я и, толкнув плечом в плечо детину, увёл Нонну в самый центр танцпола.

— Я так испугалась. Наши вон там, не видят, я шла к столу, а этот как схватит, — прошептала девушка, пока музыканты на эстраде играли что-то смутно знакомое из западной музыки.

— Ничего не бойся, я с тобой, — улыбнулся я. — В следующий раз кричи: «спасите, пожар». Тогда бы ты этого кабана своим меццо-сопрано вмиг довела бы до «медвежьей болезни».

Я приобнял в танце актрису, а у самого в голове крутилась только одна мысль: «Какой советский музыкальный хит явить миру? Конечно, люди этих 60-х годов мало чем отличаются от своих потомков, но кое в чём разница всё же была. Сейчас практически у всех на лицах читалась вера в светлое будущее. Мы — первые в космосе. Партия и правительство в кои-то веки затеяло масштабное гражданское строительство. Люди постепенно стали перебираться из подвалов и бараков в собственные малогабаритные квартирки. Значит завтра, будет лучше, чем вчера! А когда народ в большинстве своём видит, что быт налаживается, то появляется огромное желание жить, творить, рожать детей, писать стихи, петь самодеятельные бардовские песни. Тут всякие дебильные „муси-пуси милый мой“ не пройдут».

— Ты меня не слушаешь? — спросила Нонна.

— Извини, задумался. Не знаю, какую песню подобрать для второй нашей пластинки.

— В смысле подобрать? — опешила девушка. — А у тебя их много?

— Много, только в голову лезет всякая чушь. Ты смотри? — удивлённо пролепетал я.

Потому что в этот момент музыканты сделали небольшую паузу и Савелий Крамаров, который танцевал с Настей Вертинской, снял чёрные очки и пошёл в сторону нашего стола. И вдруг к нему выстроилась целая очередь поклонников. Кто-то просто хотел его похлопать по плечу, кто-то просил автограф, а одна настырная дама прижала Саву к своей объёмной груди и оставила на щеке огромный след от красной губной помады.