Шрифт:
– Ирбис, скоро будет стража города.
Я зарычала.
– Ты же не хочешь драться ещё и с ними?
– Да пошли они…
– Валерьяночки?
Я опрокинула в себя очередной бутылёк.
– Полегчало?
– Не сильно.
Меня схватили под руки и подняли.
– Сама дойду! – дёрнулась я
– По тебе и не скажешь…
Я щёлкнула пастью.
– Ладно, ладно.
Меня отпустили.
– Обнимемся? – спросила Катя
– Сейчас?
– А когда?
Обнимашки подействовали лучше валерьянки. Чувствовала я себя неважно, но гораздо лучше, чем до этого.
Расцепив руки, мы попрощались и ломанулись в разные стороны. Под приближающийся лязг доспех.
Перепрыгнув через забор, я помчалась по улицам. Через каких-то пять минут взлетела по лестнице крыльца и распахнула дверь лавки.
Замерла на пороге, обернувшись и обратившись в слух.
Город молчал. Над ним воронами летали отрывистые приказы, крики. Из-за крыш показался дым. Спавшие голуби, завидев его, суматошно захлопали крыльями.
Я зашла в темноту лавки.
Чуть не умерла. Чуть. В разговоре это «чуть» незначительно. В жизни является отлетевшей от костра искрой, готовой поджарить целый лес. Главное, после этого «чуть» понять, что жизнь продолжается. А пока она продолжается, ты ещё не безнадёжен.
Глава Тридцать Пятая
Айзек Ретс
Пересчитав мукулату… документы (я хотел сказать документы!), что были у меня в руках, я стукнул ногой по половице. Она щёлкнула, медленно поднялась, являя прочный сейф. Куда, собственно, я эти документы дел.
Лестница брошенного дома привычно скрипела под ногами, несмотря на то, что хожу тихо.
Я приложил руку к массивной двери, пуская магию. Механизм забурчал, загрохотал, зашевелились шестерёнки. Дверь открылась, чтобы вскоре закрыться за моей спиной.
Встречные воины салютовали мечами. Я отвечал на приветствия кивком головы.
Подземный городок давал широкий спектр преимуществ. Было возможным перемещаться на далёкие расстояния незамеченным, внезапно оказываться в любой нужной точке. Одним словом, роскошь.
Я зашёл в кабинет, зажигая лампу на столе.
– Да здравствует Истина, Владыка! – просияли ждавшие меня демоны
– Да здравствует. Принесли?
– Разумеется, Владыка!
На мой стол, который я разбирал половину ночи от хлама, стали выставлять коробки с разноцветными склянками. Коробки стремительно завоёвывали столешницу, заставляя относиться к ним с предвзятым раздражением.
Знать обычно не убирается. Но свой кабинет никому больше я доверить не могу.
Склянки были качественные, соответствуя своему содержанию. Зелья оказались на редкость удачными, сильными. Пришлось попотеть, стоящих зельеваров почти не сохранилось. С приходом Тейвела Свирепого вся страна полетела в пропасть деградации. Король, видимо, не озарён знанием, на кой сидит в короне.
– Владыка! То, о чём Вы просили!
На коробки бережно положили укутанный в кожаные ножны меч.
Оружие тянуло к себе. Я взял его в руки, чувствуя разливающееся по ним предвкушение.
Прочные ножны упали на стол.
На чёрном, отполированном до зеркального блеска лезвии сверкал зелёный узор. Гарда была сделана в форме показывающих клыки змей. Рукоять сидела в руке как влитая, являясь её смертоносным продолжением.
Я махнул мечом. С него слетел чёрный дым, впечатавшийся в стену. Чернота шипела, прожигая камень, и выжгла неплохую дыру, прежде чем раствориться.
– Выражаю благодарность.
– Рады стараться!
Я говорил скорее дежурно, воины же действительно радовались. Совсем как дети.
Убрав меч в ножны и повесив их на пояс, я принялся к детальному изучению принесённого. Его предстояло тщательно проверить, записать в книгу учёта. Иначе поступать нерационально, пусть без этого "иначе" было скучно до потери сознания.
Бомбы, взрывчатка, стрелы, яды, оружие… постарались ребята на славу.
Внеся всё добро в книжечку, я пытался разобрать стол. Затем, сообразив, что надолго меня не хватит, я вышел из кабинета и направился по делам. Вышел наверх недалеко от ратуши. Лёгкая маскировка – и охрана меня безапелляционно проигнорировала. Даже дверку любезно открыла.
Бумаги, бумаги, бумаги… никогда бы не подумал, что всё будет вертеться вокруг них!
В ратуше было тихо. Частое явление. Работают спустя рукава, пьют и рубятся в магические картишки, государственными делами как бы не обременённые вовсе. У меня всегда вызывало неприязнь легкомысленное отношение к своим обязанностям. В частности, когда кто-то за эти обязанности боролся. Не понимал смысл этой борьбы. Борьбы за лень и непроходимую тупость. Нашли, за что биться.
Нужная дверь была ожидаемо заперта. Но не существовало замка, к которому не подошли мои отмычки. Ни на что качественное нельзя найти управу.