На меня пучеглазился демон в красной бархатной одежонке, сидевший за столом. Лапки… тьфу, ручки, увешаны перстнями, как абитуриент конспектами, капризная морда ничего кроме отвращения не вызывает.

– Ударь её!

– А самому слабо?

Рука замерла от моей наглости, так и не долетев до затылка.

– Что?

– Глухим дважды не повторяю.

Демон смерил меня долгим взглядом, после чего поинтересовался:

– Она пьяна? Под действием зелий? Вы чем-то её опоили?

– Нет, милорд.

– Тогда что с ней?

– Я со мной.

Рука таки-стукнула по моей голове. Только стукающий не учёл, что после тренировок башка у меня ду-блё-на-я, и подзатыльник причинил не больше боли, чем резкое прикосновение.

– Она точно не пьяна?

– Совершенно точно, милорд.

– Не верю.

Демон встал из-за стола, потянувшись ко мне.

– Эй, фу! Не надо меня нюхать! Фу!

– Я тебе собака? – ошарашенно пробормотал демон

– Немного.

Второй подзатыльник. Второй раз я не шелохнулась.

– Не пьяна?

– Не пьяна, милорд.

– А ну-ка стукни ещё раз!

Я не выдержала. Обернулась и схватила подлетевшую ладонь зубами.

– Ай!

– Будешь дёргаться, я тебе руку сломаю. – проговорила я

Демон побледнел и закивал, как болванчик.

– Ты кого слушаешься?!!

Демон стал бледнее прежнего, зажмурился и закивал интенсивнее. Всем сразу.

В комнату прибежал слуга, принявшийся наливать вино демону в красном.

Демон протянул мне бокал, тыкая им в нос:

– Пей!

– Я абы какое не пью.

– Это дорогое вино!

– Я привыкла пить дороже.

Стакан прилетел в меня.

– Мразь! Мразь мразёвая! Как ты посмел покуситься на мою рубашку?! Ты знаешь, шмакодявка, как отстирывается вино?!!

Демон хлопал глазами.

– Не знаешь? Значит узнаешь! Заставлю тебя в речке мою рубашку полоскать! И летом, и зимой, и вечно, пока она не будет блестеть, как лезвие кинжала! Понял?!

– Заткни её! – заверещал демон

Я ногой долбанула по столу. Тот был не очень тяжёлым. Взял и опрокинулся. Придавив визжащего демона и уронив на него же бутылку вина.

Что-то у меня с вина неприятности начинаются. Это всё Дионис, чтобы ему криво было во всех местах. Это точно всё он. Каркает на берёзе поди. Колыхаясь на августовском ветру.

– Я, Эдон Андертон, герцог крови, запрещаю тебе так себя вести!

– Ну запрещай, мне-то что?

Герцог напоминал выкинутого на берег леща, жалобно хлопавшего пастью и глазками.

Погодите-ка… Эдон Андертон? Кажется, я это имечко где-то слышала…

– Ты кто? – спросила я

Демоны косились на меня, как на ненормальную. Хотя, учитывая моё нахальство, «как», в принципе, можно и убрать…

– Герцог крови Эдон Андертон Великолепный.

Скорее Аляповатый. Кто ж в здравом уме напялил бы эти ярко-красные штаны, похожие на таковые у клоуна?

– А ты кто?

– Смерть твоя.

Герцог почему-то побледнел.

– Неверова? – дрожащим голосом спросил он

– Да чем вам всем эта фамилия сдалась?

Герцог поднялся с пола, отмахиваясь от слуг, пытавшихся его поднять. И тонким голосом приказал:

– Сжечь её.

– Милорд…

– Сейчас же! Или…

Герцог в ужасе скосил глаза на мои руки, хотя те были обычными.

– Нет, лучше утопите! Проследить, чтобы утонула!

– Как прикажете.

– Нет! – Андертон стал совсем бледным и чуть ли не трясся, глядя на меня, как на исчадие бездны

Я же стояла, гордо расправив плечи и надменно подняв подбородок, глядя ему в глаза. Связанные руки крепко держали, но моего пыла это не сбивало.

– Хватит! – тоненько закричал Эдон

Демон сощурился и скрестил руки на груди.

– Если остальные здесь, то их тоже казнить! Казнить! Немедля!

Я еле удержалась от утробного рыка. Можно было бы припугнуть, но… куниц прав, слабости показывать не следует, это не кукиш.

– Нет!

Нервный он какой-то.

– В темницу под стражу! Всю стражу, что есть!

– Дополнительные указания будут?

– Нет! Уберите её от меня!

– Как пожелаете, милорд.

Руки за спиной подвывернули, от чего я чуть не вскрикнула, и толкнули меня к выходу. Я ранимым местом чувствовала, что твориться что-то странное.

От боли в руках на глаза наворачивались слёзы. Я молчала. Не ныла, не пикала. Молча шагала туда, куда толкали. Магия внутри закручивалась маленькими воронками, бурлила, плескалась волнами о скалы. Каждый шаг делал меня ближе к бою. Неизбежному, жестокому бою. У меня других и не водится.