Уважаемые читатели!

Не забывайте подписываться на страницу книги!

За комментарии и «сердечки» — отдельная благодарность от автора и героев!

Приятного чтения!

К воротам подъехали через вековую дубраву, от которой прямо веяло спокойствием и умиротворением. Это тебе не мутный ельник, где каждая вторая лесина, узлом завязанная, так и норовит или щеку оцарапать, или глаз выколоть. Дубы — деревья хорошие. Не знаю, почему, но проезжая по аллее на Роллс Ройсе я чувствовал их мудрую силу и какое-то предостережение, что ли? Но рассудительностью и опытом для того, чтобы внять ему, явно не обладал. А вот предчувствие ощущал какое-то странное, сдвоенное. Как будто странный острый привкус неизбежной смертельной опасности и мятно-медовое предвкушение чего-то очень хорошего, чуть отдающее донником и ландышем. Не знаю, как объяснить.

Глухие ворота темного металла, с причудливыми вензелями, богато, но как-то излишне украшенные всякой кованиной, разошлись в стороны и перед капотом раскинулся парк. Но если там, где проходил раут, он был светлым, просторным и воздушным, то здесь — наоборот. Какие-то невнятные деревья и кусты, росшие, казалось, без всякой логики и порядка. Темные углы, сырость и полумрак, как в классических английских ужасах. Вспомнились По и Лавкрафт. Легче от этого не стало совершенно. Половина, если не больше, деревьев стояли сухими, на некоторых даже коры не было. Изломанные ветви тянулись вверх, словно проклиная уходящее солнце и славя наступающую тьму.

Машина остановилась возле колоннады с высокой мраморной лестницей. Старые ступени были во многих местах выщерблены и стерты. Странное жилище у банкира, уверен, этот явно мог бы и получше выбрать. Сам дворец и правый флигель таращились в парк черными глазницами окон, и света не было ни в одном из них. Лишь левое крыло, странно большое, несимметричное, было освещено и снаружи и изнутри. По ступеням спускалась женщина в черном балахоне до пят и откинутом капюшоне. Рыжая, с заметной сединой. Лорд, ерзавший по дорогой коже сидений всю дорогу от ворот, посмотрел на меня и во взгляде читалось ясное: «я передумал, мне пора!».

— Спокойно, Серега. Бог не выдаст, — уверенно сказал я. Рыжая в это время дернулась и внимательно уставилась в тонированное стекло Роллс Ройса. Точно в то место, за которым были мои глаза, изучавшие ее без всякой охоты, скорее по необходимости и привычке стелить соломку заранее и везде, где можно и нельзя. Эту даму я, пожалуй, обернул бы в солому всю целиком, с ног до головы. Да и подпалил бы, недолго думая.

— Темной ночи, гости долгожданные! — чуть нараспев протянула она, стоило нам с Лордом выбраться из машины. На место отъезжавшего английского шедевра тут же въехал двухсотый, откуда выскочили Леха и еще два парня, вставшие шагах в четырех от нас с Ланевским.

— Здравствуйте, — вежливо ответил я рыжей. — Неужели мы перепутали время и задержались, заставив хозяина ждать?

— Хозяин наш может ждать сколько угодно. И прибыли вы точно в назначенное время. А вот ждали мы вас долго, до-о-олго, — в ее голосе мне послышалась угроза и скользящее призрачное безумие. Вечер, который обещал быть непростым, становился откровенно неприятным. Лорда как заморозили — он не отрываясь смотрел в блекло-зеленые глаза на бледном лице, абсолютно лишенном веснушек, этого чудесного солнечного украшения рыжих, — я провожу вас в зал к гостям, молодые люди. Псов оставьте во дворе.

Эта фраза была сказана абсолютно ровно, без малейшего наигрыша. В каком же мире жила эта странная дама? Я повел правой кистью параллельно земле, давая Лехе понять, что пока дальше мы сами. Поднимаясь по старинным ступеням, подумал, что строить дом со входом, смотрящим на закат, в старину стали бы немногие. И это позитива тоже не добавило. Как и четыре висящих на фасаде пулемета, явно управлявшихся автоматикой откуда-то изнутри. С удовольствием послушал бы сейчас совета внутреннего скептика, но тот наотрез отказался даже выходить из машины. Реалист же молчал и разглядывал лепнину на колоннах и стенах. И сцены, запечатленные в камне, одинаково не нравились нам обоим. Ланевский плелся чуть позади, явно проклиная про себя тот день, когда решил иметь со мной дела. В который раз уже.

Левый флигель был украшен лепниной даже гуще, чем кованые ворота. В сумерках фигурки не ней, казалось, шевелились. Но это были не движения актеров или кукол. На ум приходило постоянное перемещение сплетенных длинных холодных змеиных тел в клубке. Или суета каких-то крупных и опасных насекомых в рое. Похоже, в этот раз я ошибся и с местом, и со временем, где мне следовало бы находиться. Оставалось надеяться, что не фатально.

Рыжая подошла к высоким двойным дверям, на бронзовых петлях и дереве которых были видны странные узоры, напоминавшие руны.

Врата отворились со скрипом, от которого Лорд сбился с шага, а у меня встала дыбом шерсть на загривке. Во мраке полутемного холла скорее угадывались, чем были по-настоящему видны, большие картины в тяжелых рамах на стенах. Крупная, явно старинная мебель. И канделябры в форме сухих веток неведомых деревьев. Ни света, ни огня здесь не было. Рыжая смотрелась впотьмах органично и угрожающе, чернота вокруг обнимала ее, как родную, стирая, казалось, грани между собой и ее черным балахоном. Подумалось, что провожатая сейчас накинет капюшон — и пропадёт вовсе, и лишь эхо безумного смеха, визга и шепота будет биться о своды и стены сумасшедшим нетопырем. А еще подумалось, что выйти отсюда нам не дадут.