Грэм еще немного поколебался: уж слишком она юна. Но вскоре покачал головой: «Все равно же сбежит. А так она быстрее поймет, что ей здесь не место».

– Пойдем. Покажу, что надо делать, – сказал он, поднимаясь с места.

Грэм привел свою новую ученицу на третий этаж больницы Святой Терезы и проводил до палаты в самом конце коридора, из которой страшно разило.

– Будешь работать здесь, – сказал он, открывая двери палаты.

Зрелище было ужасное: исхудавшие больные, за которыми явно никто не ухаживал, жуткая вонь. Пациенты были похожи на бродяг, и все они были прикованы к постелям.

– Все они бродяги. И все лежат здесь с серьезными болезнями и без шансов на выздоровление.

Девушка внимательно слушала Грэма.

– Если честно, лечить их уже нет смысла, но мы продолжаем ухаживать за ними по завету госпожи Терезы, покойной супруги маркиза де Клоранса. Все расходы тоже покрываются семейством де Клорансов, – объяснил Грэм. В его голосе слышалось нескрываемое уважение к маркизу. – Вся больница в основном работает благодаря поддержке де Клорансов. Надеюсь, ты будешь проявлять к пациентам должное уважение.

Дочь того самого маркиза де Клоранса кивнула:

– Хорошо.

– Как бы то ни было, теперь тебе предстоит заботиться об этих несчастных, – сказал Грэм. Он ожидал, что один только вид бродяг ужаснет девочку, но та даже не поморщилась.

– Поняла. Но вы не могли бы объяснить, что именно я должна делать? – спросила она. На ее лице читалось сочувствие к больным.

Грэм удивленно посмотрел на девочку, но ничего не ответил. Тогда она продолжила:

– Нужно ли мне сосредоточиться на лечении заболеваний или заняться консервативной терапией?

Консервативная терапия – это медицинский термин, означающий лечение, направленное на облегчение проявлений болезни без оперативного вмешательства. Грэм даже вздрогнул от удивления: такой вопрос ему мог задать только настоящий коллега-врач.

– Консервативного лечения будет достаточно… Вылечить их все равно невозможно. Просто позаботься о том, чтобы у них не было пролежней и всего такого, – сказал Грэм и тут же засомневался, знает ли девушка, что такое пролежни.

Но ответ поверг его в еще больший шок:

– Хорошо. А если пролежни окажутся слишком серьезными или наступит некроз, я могу их удалить?

Грэм потрясенно смотрел на девушку: «Удалить? Она ведь не имеет в виду санацию язв?»

В случае некроза мертвые ткани удаляют хирургическим путем, это и называется некрэктомия. Если мертвые ткани не вырезать, инфекция может распространиться и привести к смерти от сепсиса.

«Об этом она точно не знает», – подумал Грэм и уверенно кивнул:

– Можешь делать все, что сочтешь нужным. Но если не уверена, лучше не трогай ничего.

Элиза кивнула.

Прежде чем отправиться обратно к себе, он дал ей еще несколько указаний.

– Как там тебя? Роза? – спросил он уже в дверях.

– Да.

– Если будет тяжело, сразу говори мне. Я тебя ни к чему не принуждаю.

Девушка сразу поняла, что он имел в виду: сложно – увольняйся.

– Я буду стараться.

«Интересно, сколько она протянет?» – подумал Грэм, глядя на девушку. Вообще-то он был удивлен ее поведением. Он был уверен, что она побледнеет от ужаса, только завидев пациентов, и тут же сбежит из больницы. Но она не сбежала. И все же долго она здесь не продержится. Даже ему, молодому сильному мужчине, потребовалось несколько лет, чтобы привыкнуть, не раз он был готов бросить работу.

«Она и пяти дней не проработает», – решил Грэм.

Но, вопреки прогнозам Грэма, работа совершенно не пугала Элизу.

«Наконец-то я буду снова ухаживать за пациентами», – обрадовалась она.

Хоть девушка и не сказала ничего Грэму, она заметила его раздражение: «Наверное, злится, что я внезапно свалилась ему на голову».

Элиза была далеко не глупа. Она дважды умирала и прожила две непростых судьбы. Для нее чувства Грэма были как на ладони: «Он специально бросил меня со сложными пациентами, чтобы я побыстрее сдалась».

Но сдаваться Элиза не собиралась. Да и с чего бы ей сдаваться?

«Мне к такому не привыкать», – подумала девушка, невозмутимо осматривая палату. Конечно, их жутковатый вид и отвратительный запах ее не радовали. Но они все равно ее пациенты! Ей и на Земле доводилось ухаживать за бездомными, ведь, учась на медицинском факультете Сеульского университета, ее альма-матер, она должна была практиковаться в городской больнице, где повидала всякое.

«Бывало и хуже…» – подумала Элиза.

Человек ко всему может приспособиться. Сначала чуть не падаешь в обморок от одного только вида крови, а спустя какое-то время спокойно ешь кровяную колбасу после нескольких операций.