Свернув за очередное криво стоящее жилище, он заметил что-то возле дома мамы. Все жилища зур были с задернутыми пологами.

Что это? Куча тряпья?

Вдруг, смутная, жуткая догадка заставила его посмотреть, прищурить глаза и взглянуть по-новому.

Зур”дах включилновое зрение, появились полосы, но зато он мог рассмотреть в деталях шкуры укрывавшие шалаш матери, где шерсть выпала, где совсем истончилась.

Нет, ниже!

Взгляд как назло подчинялся неохотно, уставшие глаза просто включились и приблизили совсем не то, что его интересовало.

Он с усилием перевел взгляд ниже.

И сразу сорвался в бег.

— Мама! — срывая голос кричал он на бегу. — Мама!

Не может быть, не может быть! Только не это...

Что-то, в лежащем тряпье выглядело знакомым. Слишком знакомым. Эту накидку всегда всегда носила мама. Он узнает ее из сотен похожих.

Гоблиненок преодолел оставшееся расстояние за десяток мгновений. Сердце болезненно сжалось в ожидании чего-то неотвратимого.

— Мама!

Под накидкой что-то зашевелилось.

Зур”дах откинул накидку и ужасе отпрянул.

Все лицо матери было изъедено личинками-червями. Они ползали и сжирали кожу и мясо, въедались глубоко, до самой кости. Ядовитые. Опасные. Гоблиненок не знал что это за вид, и то за личинки, таких он видел впервые.

В первым момент это испугало его. До дрожи в коленках.

Мать настолько тихо стонала, что ее почти не было слышно, то ли стон, то ли просто выдох, а само тело практически не шевелилось.

Зур”дах попытался растолкать маму, но она не приходила в себя. Личинки продолжали медленно ползать с жуткими чавкающими звуками.

Он сжал кулаки, а слезы тут же предательски брызнули из глаз.

Но как ни жутко все это выглядело, он начал вытаскивать личинку одну за другой. Они упирались, не хотели покидать тело, выворачивались, ускользали. Их сложно было удержать в пальцах, некоторые выскальзывали, и мальчик, почти закрыв глаза, вытаскивал их из того, что оставалось от лица матери.

Тогда эти твари накинулись на его пальцы, пытались кусать, но их зубы лишь соскальзывали с его кожи.

Зур”дах бросал их на пол и тут же давил, то пяткой,то кулаком не обращая на боль. В ладонях и ступнях оставались куски зубов личинок, а кожу покрывали ядовитые ожоги.

Слезы безостановочно текли из глаз.

Несколько личинок смогли таки прокусить его кожу и вгрызться кто в палец, кто в ладонь.

Он всех давил.

Все было неважно. Личинки были опасные, - это он понимал, даже не зная их точного названия. Некоторые уже успели спуститься маме на плечи и начали медленно прогрызать там плоть. Зур”дах вытащил всех. Неумело, как мог, одну за другой, через боль, - но смог. Вот только было поздно.

Вокруг, окровавленные, валялись останки личинок.

Мать слабо,глухо застонала, и как будто даже задышала легче. Но лицо…

Зур”дах отвернулся. Он не мог на него смотреть. Он кинул взгляд кругом.

Ташка!

Она стояла у своего жилища и победно, сверху вниз, смотрела на Зур”даха и мать.

Следом из жилищ повысыпало еще с пяток других зур, но увидев ищущий помощи взгляд мальчика, они мигом попрятались. Не спряталась только Ташка. Она не боялась стоять и смотреть. Это был миг ее окончательного торжества.

Он хотел крикнуть помогите! И не мог...

Рот отказывался кричать.

Зур”дах затравленно и все же с надеждой посмотрел на Ташку. И не смог произнести эти слова, просьбу о помощи.

Потому что он сразу все понял. Ташка все это и сделала. Она виновата. Иначе бы с чего ей так стоять, и так смотреть? Почему не помочь?!

Как он сразу не понял?

Гоблиненок бросил взгляд на маму. Лицо и плечи были ужасной кровавая мясной кашей, мало чем напоминавшей лицо его красивой матери.

Надо перетащить! Скорее!

Собравшись силами Зур”дах начал волочь мать.

Сил хватило на несколько рывков. Он был в несколько раз меньше матери. От бессилия слезы снова брызнули из глаз. Он ничего не мог сделать сам.

Еще немного, затащить в дом.

Подбодрив себя он стиснул зубы и преодолел еще несколько шагов.

Подальше от этих...Личинок.

Через десяток рывков по полу он сумел втащить маму внутрь.

И сразу же хотел кинуться звать кого - то на помощь но остановился.