— У каждого свой Путь, — заканчиваю я.

— Так оно и есть, — вздыхает она. — Однако нашей проблемы это не решает. Я женщина-генерал, а ты… — в её словах чувствуется неожиданное тепло. — Я вижу, что ты пересиливаешь себя. Чем-то ты, парень, напоминаешь одного младшего офицера, что сражался под моим началом. Хороший был воин, хоть и родом из запятнавшего свою честь клана…

— Приму это как комплимент, госпожа.

Выдержав паузу, говорю:

— С момента, как я увидел заговорщиков, а мой помощник из Теней просветил меня, кто есть кто, меня беспокоит один важный вопрос. В их рядах много сильных практиков. Патриархи сект, мастера из знатных и известных школ, даже легендарный повелитель металла Саярн Юдзаи… Но достаточно ли этого, чтобы убить Императора? Он — основная проблема для них, а его победа над Архидемоном, о которой начинает узнавать народ, лишь укрепляет веру в него. Постоянные провалы могут развалить мятеж. Его надо убрать, но как они собираются это сделать?

— Именно, — кивает она. — Как? У них должно быть что-то или кто-то, способный на это. Однако среди всех известных практиков в нашей Империи таких нет.

Мы в тупике. Её теплота уходит, а в голос возвращается сталь:

— Тогда, может, ты займёшься своими дружками?

Она намекает на Пастуха и Полынь. Мне удалось уговорить Кариссу не трогать их. Они всего лишь пешки, а для пыток у нас было достаточно людей из младших членов Братства. Но я понимаю: оба состояли в звене Севера, куда вошёл и новичок Тигр. Похожий на северянина гигант — один из приближённых Великого Зверя, а глава Братства точно входит в верхушку мятежников. Значит, и Полынь с Пастухом могли что-то узнать.

Как бы мне ни хотелось этого делать, приходится выбирать, с кого начать. Я оттягивал этот момент до последнего. К своему звену, кроме холодного, как глыба льда, Севера я всё же немного проникся. Они — те самые заблудшие души, только и всего, пускай это их не оправдывает. Но делает предстоящее дело для меня гораздо тяжелее.

Пораскинув имеющимися данными об обоих, первой целью выбираю Пастуха. Всё же про него мне известно больше. Полынь — степняк, курил полынь и пахнет теперь, как полынь. А вот у Пастуха есть ниточки, за которые можно попробовать подёргать, не прибегая к неоправданному насилию, от которого меня уже воротит.

Я вхожу в комнату один, на этот раз убедив генерала оставить этот разговор на меня. Она может послушать с помощью техники, но тоже не делает этого.

— Позорный предатель! Плешивая драная крыса! — бросается к укреплённой одиночной клетке Пастух. — Да кто ты такой?!

Он грязный и замученный. Его ещё не подвергали пыткам, но условия содержания крайне паршивые. Я слушаю гневную тираду, поносящую меня и всех моих предков. Он мечется в клетке, как дикий загнанный зверь. Однако, несмотря на его напор, я вижу, как потускнел огонь в его глазах. Аккуратная бородка чуть отросла и грязная, уже начинает сбиваться в маленькие колтуны.

— Тигр, — рычит он. — Впрочем, неважно, кто ты. Если думаешь, что я поведусь на твои льстивые речи или угрозы…

Он смачно плюёт в меня, но не достаёт, я предусмотрительно сел на табурет, облокотившись на входную дверь.

— Можешь хоть брус раскалённого металла мне в задницу загнать, я братьев не сдам!

— Закончил? — холодно и безучастно спрашиваю я, хотя внутри меня всё кипит.

— Нет! Трупоед, ты, проклятый! Ты подохнешь! Вы все подохнете! — он продолжает орать до хрипа.

Когда крик переходит в сипение, оцениваю состояние его голоса и констатирую:

— Теперь точно закончил.

Пленник отвечает наполненным ненавистью взглядом.

— Веришь ты мне или нет, но я правда не хотел тебя трогать. Планировал узнать всё, что нужно, у других Охотников… — со вздохом пододвигаю стул и упираюсь взглядом в Пастуха. — Ты можешь считать себя кем угодно, но ты явно не святой. Как и я, впрочем. От моих рук действительно пало немало людей. И за каждую смерть я однажды буду держать ответ перед предками, доказывая, что она была оправданной.

Мой монолог не вызывает реакции у собеседника, но меня это не смущает.

— Но ты… Ты, Пастух, совсем иное дело. Сколько невинных жертв на твоей совести? Скольких ты убил не в открытом бою, а ударом в спину? Ядом? Стрелой? Вряд ли этому тебя учила в детстве матушка, о которой ты с таким теплом рассказываешь.

Слова даются мне с трудом, но голосом этого не выдаю. Говорю ровно и чётко, почти без эмоций. Хотя прекрасно понимаю, что подобный ход может нанести гораздо больший вред душе, чем телесная рана.

— Не смей упоминать её! — рычит он, принимаясь трясти клетку.

Игнорируя окрик, продолжаю:

— А что знает про твои заработки благоверная? Вряд ли она обрадуется, обнаружив, что её избранник зарабатывает на новый дом, убивая людей.

— Ты брешешь! — найдя в себе силы хрипло выдаёт южанин. — Это всё ложь. Ты не знаешь, кто я. Не знаешь, откуда родом. Юг Империи так же огромен, как океан, окружающий наш материк.

— Отнюдь, — равнодушно отвечаю я. — Было непросто найти твой дом и узнать реальное имя, Хуэй Фэн, но ищейки государя не зря едят свой хлеб. Как видишь, не так много времени это и заняло. Если ты думал, что зачистил все свои следы и вёл себя осторожно, то ошибаешься. Теперь остаётся только подождать. Мы отправили весточку, и уже скоро прибудут твоя престарелая мать и молодая красотка… Хотел бы я сказать «жена», но не скажу. Увы, этому уже не бывать.