Я нашёл её в зале для ритуальных жертвоприношений. Здесь Грэйлек — Первый жрец, встреча с которым станет сюрпризом для моей Феолике, — убивал пленников во славу Богини. И чем больше она насыщалась кровью, тем сильнее становилась. Я равнодушно подумал, как повезло гиркантийцам, что мощь Ти-Аматы прибавлялась не только от крови, но и от веры людской. Иначе на полуострове не осталось бы в живых ни одного человека.

— Тольвейр, — голос Ти-Аматы смягчился. Она сидела на троне, составленном из осколков кристалла, в котором Богиня проспала несколько тысячелетий. Я благоразумно держался подальше от этого трона; кристалл, способный удержать Ти-Амату, даже в разрушенном виде казался опасным.

— Богиня, — я коротко поклонился ей и затем выпрямился, разглядывая чешуйчатое зеленоватое платье, облегавшее её стройную фигуру. Широкий пояс из металлических пластин обхватывал талию Ти-Аматы. В руке она держала старинный кубок в форме черепа и время от времени пила из него особым образом сохранённую ритуальную кровь.

Цветом эта кровь очень походила на вино, которым я вчера поил Феолике.

— Я хотела бы узнать, почему ты расправился с пятью деревенскими жителями, чтившими меня как Великую Мать, — голос Богини казался обманчиво мягким. Я перевёл взгляд на пальцы с длинными тонкими когтями, стиснувшие кубок.

Ти-Амата знала обо всём, что происходило в её владениях. Поэтому я даже и не надеялся от неё что-то скрыть. Но оценил доброту Богини, которая сначала дала мне приятно провести время с Феолике, а потом уже призвала к ответу.

— Эти ничтожества хотели убить драконессу, которая послужит вам лучше, чем они, — и мысленно добавил: «А если не послужит, то я сам удушу её за тонкую белую шею».

Некая хищная страсть овладела мной при мысли о Феолике. Я тяготился тем, что вынужден быть с ней чересчур ласковым, когда хотелось вести себя грубо, не считаясь с её желаниями. Видеть её страх передо мной, наслаждаться её беспомощными стонами, криками и жалобами.

Ти-Амата, кажется, прочитала мои мысли. Она понимающе улыбнулась, поставила кубок на подлокотник трона и поднялась. А затем, медленно ступая, приблизилась ко мне, облизывая губы. Алые глаза её горели.

— Знаешь, что я почувствовала, когда умерли верующие? — Богиня обошла меня кругом, зашептала на ухо: — Знаешь, что произошло?

Я молчал, полагая, что ответ не требуется. И напрягся, ожидая всего, чего угодно.

— Я почувствовала, что моей силы стало меньше, — в голосе Ти-Аматы вновь прозвенел металл, и спину обожгло болью, когда по ней прошлись острые когти, располосовав рубашку и кожу. Потекли тёплые струйки крови, и Богиня ударила ещё раз — сильнее. Я не издал ни звука.

— Ты отвечаешь за эту девчонку, Тольвейр, — она остановила кровь и, взмахнув золотыми волосами, вернулась к трону. Уселась, закинув ногу за ногу, опять взяла в руки кубок. — И вот что. Постарайся сделать так, чтобы моя сила впредь только увеличивалась.

Я криво усмехнулся, думая о том, что полностью заслужил это наказание. Но как бы ни саднили раны, нанесенные божественными когтями, раскаяния не испытывал. В конце концов, я делал для Ти-Аматы всё, что мог. Ей не в чем было упрекнуть меня до сих пор.

Но теперь появилась Феолике.

— Нет-нет, — уловив мою мысль, Богиня расслабленно махнула рукой, — я не ревную к твоей девчонке. Меня, дорогой Тольвейр, больше всего на свете волнует то, как вернуть себе былую силу, власть, которой я обладала тысячи лет назад. Когда меня чтили и боялись не на одном клочке суши, а во всём мире. Тогда веровали во многих богов, — Ти-Амата ностальгически вздохнула, — и я могла быть тем, кто я есть — Скользкой Богиней. Мудрой Змеёй. Но теперь, когда твои, Тольвейр, предки везде распространили свою веру, мне приходится играть роль Великой Матери. Не очень-то это справедливо, — прищурилась она, допивая ритуальную кровь. — Ничего, когда мы установим мою власть на всей Гиркантии, а потом и на Санхане, у нас будет огромная армия, а у меня — столько силы, что драконий мир содрогнётся!

— И покорится, — добавил я.

— И покорится, — согласилась Ти-Амата, поигрывая пустым кубком. Я ждал, что она ещё скажет, и мой взгляд прошёлся по зале. По алтарю, который представлял собой гигантскую плоскую чашу, на дне которой засохла кровь. Я предвидел, что Феолике может нечаянно забрести сюда, и укрыл залу иллюзией; любой, заглянувший сюда, решил бы, что это совершенно пустая комната с затянутыми древней паутиной углами.

— Дикари в горах Пельтенна ещё сопротивляются? — спросила Ти-Амата, отвлекая внимание на себя. Я посмотрел ей в лицо, красивое, как только может быть красиво лицо божественной Змеи:

— Им недолго осталось. Кровь, которую вы только что выпили, Богиня, текла в жилах одного из величайших пельтеннских воинов. Я сам ранил его и отдал в руки Первого жреца.

— Ах, вот почему она была так приятна на вкус, — улыбнулась моя собеседница. — А что с теми, которые нашли убежище и отстреливались из луков, не пропуская твоих воинов?

Я улыбнулся ей в ответ:

— К ним пришло Пламя Богини.

— Замечательно, Тольвейр! — Она рассмеялась своим металлическим смехом, но тут же погрозила мне когтистым пальцем: — И всё же, не увлекайся. Помни, что мне важнее, чтобы в меня уверовали, чтобы мне покорились. Бездумное уничтожение местных людишек ни к чему хорошему не приведёт. Надо знать меру.