Пф-ф, да как два пальца об асфальт! В своей прошлой жизни я частенько любил полазать по скалам и по чужим крепостным стенам, а тут какая-то труба! Я подбежал к углу двора и попробовал водосток на прочность. Такого хлюпика, как я, точно должен выдержать! Ну тогда вперед! Я схватился за трубу, уперся ногами в стену и полез наверх. На уровне второго этажа мне поневоле пришлось задержаться. Я увидел в приоткрытое окно сногсшибательную обнаженную блондинку, мирно спящую на роскошной постели.

— Хм, а у этого Акакия, если он и правда главарь, есть вкус… Точнее был, — ухмыльнувшись, пробормотал я себе под нос и полез дальше.

Тем временем Пушистик осматривал крышу, ища пути для отхода. А вот с этим дела обстояли не очень. Крыша ближайшего дома находилась метрах в пяти. В прошлой своей жизни я бы, не напрягаясь, преодолел это расстояние, но тело Саньки Гордеева вряд ли способно сейчас на такие подвиги. Пожарных лестниц снаружи здания не было, а водосточные трубы выходили только на оживленные улицы. Хотя, был тут один подходящий вариант: огромный мусорный контейнер в темном проулке. Но, судя по его содержимому, упав туда, я позавидую даже самому грязному бомжу и потом месяц отмываться буду. Ну так-то и фиг с ним. Это лучше, чем стать кормом для червей. Да и все, включая даже самых отмороженных полицейских, меня стороной обходить будут. Короче, одни плюсы.

Тогда решено! Я забрался на крышу, немного отдышался и, пригнувшись, побежал к тому торцу, на который указал Пушистик. И тут я услышал крики во внутреннем дворе. Походу, Акакушку Кровожадного нашли. Сейчас весь дом оцепят и по окрестностям шерстить начнут. Надо срочно валить. Я приказал Пушистику использовать накопленные запасы маны, чтобы смягчить мое падение, потом быстро глянул вниз на чертов бак, убедившись, что он открыт, активировал кожу дракона и молнией сиганул вниз.

* * *

— Гордеев, чем у тебя так воняет? — услышал я из душа голос Трикошкина. — Ты там ванну с бомжами принимаешь что ли?

Черт! Неужели я забыл закрыть дверь? Вот лопушара! Я высунулся в коридор и проорал Ваське, который снова копался в моем пустом холодильнике:

— Дверь за собой запри! А то, как бы снова тот отморозок с монтировкой не заявился.

— Да запер я, запер! Зачем так орать-то? — ответил, посмеиваясь, Трикошкин.

— Я сейчас, — буркнул я ему в ответ и пошел в третий раз намыливать голову, в надежде избавиться от мерзкого запаха помоев.

Хорошо хоть кристалл спрятал. Ваське пока не надо про него знать.

Через полчаса, выйдя, наконец, из душа, я оделся в последние, оставшиеся у меня, джинсы и свитер, и поплелся к ближайшему мусорному контейнеру выкидывать свою простреленную и мерзко пахнущую одежду. Трикошкин шел рядом и возмущался:

— Вот что за мужики такие уродские пошли? Я ведь все только ради них: и грудь женам первоклассную делаю и тонус возвращаю, а этот урод с монтировкой на меня! Куда катится этот чертов мир?

— Хм, «вернуть тонус»? Это так теперь называется? Надо бы запомнить, — ухмыльнулся я.

— Санчо, вот че ты все ерничаешь? Я к тебе серьезно: душу, понимаете ли, изливаю, а ты?

— Да ладно, Васян, это ж я так, не со зла, — примирительно улыбнулся я Трикошкину. — Ты лучше вот что мне скажи. Если б, скажем, у тебя было приличное помещение с хорошей мебелью, вывеска, там, красивая, секретарша в приемной — стал бы работать? Спрос-то на твои услуги колоссальный. Можно ведь не только грудь, а еще и губы с задницей моделировать. Таких специалистов сейчас днем с огнем не сыщешь.

Васька посмотрел на меня, как на недоумка, потом задумался и недоверчиво мотнул головой.

— Секретарша, говоришь? А красивая? — спросил он с придыханием.

— Само собой.

— Ну, если красивая, то стал бы, наверное, — блаженно ответил Васька. — Только мечтать-то не вредно. Ведь на это на все куча деньжищ нужна. Мне столько сроду не заработать. Да и учиться я сюда приехал. И, между прочим, если ты не забыл — за казенный счет. А ежели начну уроки загибать, меня ой как накажут.

— Учиться-то ты же не весь день будешь. А вечер на что? А насчет денег — конечно не заработать, если ты и дальше будешь за копейки сиськи дамочкам делать или уж тем более по своему любимому «бартеру».

— К чему ты клонишь, Гордеев? — Васька смерил меня подозрительным взглядом.

— К тому, что надо нам с тобой, Васян, из этой дыры в люди выбираться.

— И как же? — недоверчиво усмехнулся Трикошкин.

— А вот это я беру на себя. Если все устрою, как сказал, точно будешь работать?