Офицеры старались доказать себе, что все по-прежнему, но стоящее в воздухе напряжение обмануть было нельзя. Каждый из них боялся сказать что-нибудь лишнее и навлечь на себя дополнительные подозрения.

— Довольно! — не выдержал за одним из обедов мистер Кэмбел, ощущая на себе подозрительный взгляд Джонатана Норрингтона.

Кэр удивленно приподнял брови. Пит выронил ложку, которой лениво помешивал стоящую перед ним похлебку. Мистер Форингтон согнулся в очередном приступе кашля.

— Я лучше доверюсь предателю, чем буду видеть его в каждом товарище. Есть за столом кто-то, желающий задать мне вопрос? — объяснил свою вспыльчивость Артур.

— Несомненно. О каких целях упомянул капитан в день, когда мы потеряли рулевого Хикса? — ничуть не смутившись, спросил мистер Нортхэм.

Дипломат бросил взгляд на капитана, словно спрашивая у того разрешения продолжать.

— На ваше усмотрение, Артур. Я вашу тайну храню и раскрывать ее не принуждаю, — доброжелательно улыбнувшись, ответил капитан.

— В таком случае, господа, вы можете оставить свои подозрения. Я последний из присутствующих желаю скорого возвращения домой. Более того, я вообще не планирую вновь ступить на земли Аурлии.

— Отчего же? — заинтересованно спросил мистер Кормак, предвкушая интересную историю.

— Дома меня не ждет ничего, кроме виселицы, — будничным тоном ответил придворный.

Указание конкретного способа казни уже говорило о многом. По устоявшемуся обычаю врагов церкви сжигали, военных преступников и дезертиров лишали головы. Вешали же исключительно за преступления, направленные лично против персоны герцога или его семьи.

— Прежде чем я поведаю о своем преступлении, позвольте уделить немного внимания первопричине моих поступков. Я думаю, мое происхождение не секрет ни для кого из присутствующих? — дипломат выдержал паузу.

Собравшиеся за столом дружно склонили головы, давая понять, что это, конечно, не тайна.

— Не для всех, — к радости Итана, первый лейтенант не стал скрывать своего невежества, тем самым прося Артура не упускать никаких подробностей.

— Моя мать была монахиней, мистер Колгрейн. Ее приход находился на территории земель, принадлежащих моему отцу. Маркиз Кэмбел был очарован ее добротой и кротостью. Позволить мне родиться было их общим решением, он ни к чему ее не принуждал. Им удавалось скрывать беременность, но появление ребенка не осталось незамеченным. Мать была арестована инквизицией и предана церковному суду. Отец не смог ее спасти, даже несмотря на все свое влияние.

Ни у кого за столом не возникло сомнений в том, что судьба монахини была неутешительной, поэтому вопросов о том, что произошло с ней в дальнейшем, не прозвучало.

— Отец успел пообещать ей, что защитит меня, и клятву свою исполнил. Он любил своего незаконнорожденного сына и приложил все усилия, чтобы наделить правом унаследовать его титул. Кому-то пришлось хорошо заплатить, кого-то запугать, но в результате я оказался в том болоте, что вы привыкли называть высшим светом, — в голосе Артура звучало отвращение.

У Пита и Кэра слова дипломата вызвали сильное удивление. Едва ли они могли представить себе человека, подходящего на роль благородного аристократа лучше мистера Кэмбела.

— Мой отец пытался искоренить слухи, витающие вокруг моей персоны, но чем больше он старался, тем сильнее они раздувались. Все детство мне приходилось терпеть насмешки от зазнавшихся отпрысков аристократов, несмотря на то что среди них не было никого сильнее или умнее меня. Мне пришлось научиться жить в мире, полном пираний. С другой стороны, это позволило мне приобрести немало полезных для дипломата навыков, — эмиссар герцога достал трубку и принялся ее забивать.

Родрик нервно опустошил свой бокал. Мистер Кормак понимающе-снисходительно улыбнулся сквозь светлую бороду. Все молчали, боясь сбить говорящего с его исповеди.

— Мне удалось произвести впечатление на герцога еще в детстве. Он посчитал, что, держа при себе бастарда, покажет всем свою гуманность и прогрессивность, но по факту просто завел себе игрушку, чтобы демонстрировать ее обществу. Я не понимал этого тогда и был рад оказанной мне чести. Понял я, что жизнь моя ничего не стоит, когда встретился с вами, мистер Норрингтон, — Артур раскурил трубку.

Каюта наполнилась ароматом борусского табака. Джонатан Норрингтон, к лицу которого еще не успела вернуться краска после встречи с призраками прошлого, внимательно изучал придворного.

— В тот день на острове Велии я был готов отдать свою жизнь, защищая сына герцога — Генри Корда. Вы тогда чуть было не отправили мою душу на поклон к Создателю. Однако, именно вы спасли меня в тот день. Меня всю жизнь преследует воспоминание о том, как наследник герцогства Корд перешагнул через мое тело, корчащееся в предсмертной агонии. Он увидел вас, и вы показались ему более интересной игрушкой, а в вашем таланте к лишению человека жизни герцог разглядел глубокий потенциал. Я переродился в тот день и понял, что всю оставшуюся жизнь потрачу на то, чтобы изменить этот мир.