Я, невидимый, испытывал сильную боль, когда он бил моё тело по ногам, по голове. Мы привлекли своей дракой внимание других тел, и они сначала вышвырнули нас обоих из домика, потом сами стали драться между собой за него. Моё тело сильно подряхлело и на моих глазах стало разлагаться, оно уже не могло двигаться и лежало под кустом, источая тошнотворную вонь. На нём появились черви, я ощущал, как они ползают по мне, проникают во внутренние органы, едят их. Я ясно чувствовал, как они грызут мои внутренности, и ждал окончательного разложения своего тела как избавления от невыносимых мучений.

И вдруг из второй изнасилованной женщины вывалился плод, он стал расти на моих глазах, малыш встал на ножки, сделал свой первый робкий шажок, второй и, покачнувшись, шлёпнулся на попку... Болевые ощущения от его падения я ощутил на себе и с ужасом понял, что это моё новое тело и ему придётся жить... Жить среди омерзительных безмозглых тел, поганящих себя и всё окружающее.

Я понял, что я, невидимый, никогда не умру и буду вечно созерцать и со всей ясностью осознавать мерзость происходящего, испытывать боль физическую и более страшную...

С другими телами происходило то же самое. Они дряхлели, разлагались и рождались вновь, и при каждом новом рождении наши тела лишь менялись ролями.

Вокруг почти не осталось растительности. На её месте возникали уродливые строения, ранее чистая заводь превратилась в смрадную лужу...

Александр замолчал. Рассказанное им и у меня вызывало отвращение, но не жалость, и я сказал:

–  Конечно, в отвратительной ситуации вы побывали, но вам, гадам, так и надо. Зачем к Анастасии было привязываться? Живёт отшельницей в тайге, никого же не трогает, жилплощади не требует, пенсий, пособий всяких ей не надо, так зачем лезть к ней?

Александр внешне не обиделся на моё высказывание в его адрес. Вздохнув, он ответил мне:

–  Вот ты сказал "побывали в ситуации"... Дело в том... Это невероятно, но дело в том, что я не вышел из неё полностью... Думаю, и те, кто находился в нашей группе, тоже не полностью вышли из неё.

–  Что значит - не полностью? Ты же сейчас спокойно сидишь, в костре палкой помешиваешь.

–  Да, конечно, сижу, помешиваю, но ясность осознания... осознания чего-то страшного осталась. Она во мне. Она страшит меня. Это страшное - не в прошлом, оно происходит с нами сегодня, сейчас, происходит со всеми нами.

–  С тобой, может, что-то и происходит, а со мной и с другими всё нормально.

–  А тебе не кажется, Владимир, что ситуация, в которой мы побывали, точная копия того, что творит человечество сегодня? Нам показанное в ускоренном темпе и в миниатюре лишь отобразило наши сегодняшние деяния.

–  Мне так не кажется потому, что кожа у нас непрозрачная и тела наши нам подчиняются.

–  Может быть, кто-то просто щадит нас, не даёт осознать, увидеть всё полностью, что мы уже натворили и творить продолжаем. Ведь если осознаем... Увидим свою жизнь со стороны... Увидим неприкрытой разными лживыми догмами, оправдывающими вчера и сегодня творимое нами, не выдержим ведь, с ума сойдём.

Внешне мы пытаемся выглядеть благопристойно, а творимое зло пытаемся оправдать собственной якобы непреодолимой слабостью. Не устоял перед соблазном, закурил, запил, убил, затеял войну в защиту каких-то идеалов, взорвал бомбу.

Мы слабы. Так мы сейчас себя считаем. Есть высшие силы, это они всё могут, всё решают. А мы?.. Именно мы, спрятавшись за подобными догмами, можем творить всё что угодно, любую мерзость.

И творим мерзость. Именно мы творим, каждый из нас, только по-разному оправдываем сами себя перед собой. Но мне теперь абсолютно ясно, пока моё сознание не потеряло способность руководить моей плотью, только я, только лично я должен отвечать за все её действия. И права Анастасия, говоря: "Пока человек и во плоти..."

–  Да не ссылайся ты на Анастасию. Тоже мне понятливый нашёлся. Права! А сами чуть не угробили её. Жалко, что она чего-нибудь большего вам не показала, чтоб у вас у всех вообще крыша посъезжала.

У меня всё большая злость на эту компанию разгоралась, но, так как только Александр был передо мной, на нём и вымещалась злость.

–  Ты на себя посмотри, - ответил Александр, - не благодаря ли тебе нам удалось выйти на Анастасию? Да и только ли нам? Ты что же, думаешь, что подобные нашей попытки не повторятся?

Зачем тебе понадобилось без всякого изменения указывать название теплохода, на котором по реке ходил, да ещё фамилию капитана? Тоже мне документалист нашёлся. Да ты и название реки изменить мог бы, но не сделал этого, не сообразил вовремя. А от других требуешь сообразительности. Я своё получил, теперь всю жизнь увиденный кошмар осмысливать придётся...

–  А как же он закончился, ваш кошмар? Как вы из него выскочили?

–  Сами мы от него никогда избавиться не смогли бы. Для нас он предназначался навечно. По крайней мере, именно таким было ощущение у каждого.