— Во, дурак. Дурак. Я думал, что на его месте Пьер будет, а тот упустил, кретин, — последнее слово король произнёс с таким презрением, что на тятьку Болотного холодом повеяло. — На Злота у меня были другие планы, но ждать нет времени. Сколько осталось?

Тятька Болотный ответил, чуть испуганно выгнув бровь:

— Одиннадцать дней.

— Продлить сможете? — король устало потёр лоб.

— Никак нет, — тятька до земли поклонился.

— Дууурааа! Она ещё тянет! Организуйте, чтобы он её совратил до свадьбы!

На церемонии она должна быть беременна! — не крикнул, а прохрипел ВирийЕдинственный.

— Всё сделаем, — отрапортовал глава дворцовых магов.

—25.3—Тия сидела в отведённых ей покоях во дворце и посматривала по сторонам.Комната поражала своей роскошью, но при этом отличалась вычурностью и отсутствием гармонии. Стены были обшиты дорогими панелями из тёмного дерева. Везде красовались помпезные гобелены и картины в массивных золоченых рамах. Громоздкая мебель из резного дуба соседствовала с вычурными светильниками, обильно украшенными хрусталем и позолотой. Повсюду сверкали и переливались дорогие безделушки — фарфоровые статуэтки, вазы, канделябры. Однако весь этот блеск и великолепие создавали скорее впечатление дешевизны и безвкусицы, нежели истинной роскоши и утончённости. Создавалось ощущение, что покои были заставлены наспех, без должного чутья и чувства меры.

Но Тия не замечала всего этого. Она думала. Каждое слово короля, сказанное после того, как они ушли из приёмного покоя, отдавалось в голове опасностью. Та пульсировала в висках, заполняя собой всё тело.Да, чародейка всё слышала. Не зря она там кланялась, цеплялась и строила из себя восторженную дурочку. Кусок платья остался на лавке, передавая всю картинку со словами, будто она лично присутствовала при разговоре. Пустые выцветшие глаза Вирия Единственного пугали своей безжалостностью и отсутствием хоть проблеска какого-то чувства. Он был словно чёрное пятно, которое хотело высосать весь свет, что был внутри. Тие казалось, что она чувствует его губы на своей шее, а он высасывает из неё всю магию. Да, в этих землях высасывали магию именно так — укус в шею, и пей до изнеможения. Всё, что выпил, твоё — могли пить по очереди, мог один. Если составлен магический договор, по которому магия отходила наследнику, то выпить человека было нельзя. Но так делали только высшие маги.

«Кому отошла магия Туесяка?», — задумалась Тия, чтобы хоть как-то отвлечься от парализующего страха и начать думать по делу.

Но не смогла, потому что в дверь постучали.

—26.1—К Тие пожаловали горничные, и она выдохнула с облегчением. Был уже поздний час, в планах были ванна, вечерние процедуры, перекус и целая ночь для размышлений. Чародейка обрадовалась и отдалась на волю девушкам, суетящимся вокруг.

Очнулась она от какого-то странного оцепенения, когда дверь за горничными закрылась, и посмотрелась в зеркало по привычке, чтобы убедиться, как она красива и что Пьер её мизинца не стоит.

Взгляд Тии загорелся. Во дворце знали толк в нарядах!

Ночная рубашка из тончайшего шёлка мерцала при свете луны, струясь вокруг изящной фигуры, словно лёгкое облако. Широкие рукава ниспадали с плеч, обнажая нежную кожу. Глубокий вырез едва прикрывал зону декольте, открывая простор для богатого воображения. Длинные складки ткани скрывали ноги, но не скрывали их плавных изящных линий. Вся эта воздушная конструкция, словно созданная из лунного света, подчёркивала скрытую чувственность своей обладательницы и будто ждала, кто сорвёт эти покровы с женского тела.

По крайней мере, Тия не могла отогнать эти мысли — нестерпимо хотелось, чтобы кто-то сорвал. И, кажется, несмотря на всю решимость размышлять, она заснула. Неужели, прямо перед зеркалом? Потому что она шагнула в него — навстречу своему отражению, а ещё тому, кто ждал там.

Зеркальная поверхность растворилась и впустила девушку, окутанную пламенем страсти. Она хотела! Мужских рук на своём теле. Горячего дыхания в лицо. Ласковых губ. О, сколько всего она хотела! Пылко, горячо, страстно! Король с его планами был забыт. Она женщина и хочет своего мужчину!

Прямо сейчас! Прямо здесь!

Тия застонала, увидев, что к ней идёт Пьер. Сознание чуть запнулось от мысли, что почему не Злот. Он же её будущий муж, и эти объятия должны быть его, хоть он и не хотел до свадьбы. Но всё это тут же ушло, потому что невероятно красивый Пьер двигался к ней.

—26.2—Лёгкая белая рубашка из тончайшего хлопка струилась по мужской фигуре, очерчивая мышцы и подчёркивая каждый изгиб. Полупрозрачная ткань едва скрывала загорелую кожу, позволяя воображению дорисовывать детали. Расстёгнутые верхние пуговицы открывали вид на рельефный торс.

Закатанные до локтя рукава обнажали красивые предплечья. Брюки из такого же лёгкого материала струились вокруг стройных ног. Вся эта белоснежная композиция создавала ощущение чистоты и сдержанной чувственности, подчёркивая естественную красоту и мужественность. И так распаляла желание Тии, что она опять застонала не в силах сдерживаться, а потом полетела в его объятия.

Но Пьер вместо того, чтобы обнять, встал на одно колено и взял её руку.

Вместо действия, слова! Тию перекосило.