Сидя на стволе поваленного давней бурей дерева, которое очень удобно упало ровно под разлапистой кроной второго, Акаме смотрела в небо, в ту сторону, откуда должна появиться сестра, и нервно грызла очередной питательный батончик из прихваченных с собой запасов.

То есть со стороны никто бы не заподозрил девушку с очень спокойным лицом, отстранённо рассматривающую небо, в том, что она, оказывается, нервничает. Однако саму себя внешним безразличием не обманешь. То есть можно подавить эмоции и буквально изгнать все лишние чувства и мысли из разума, но... молодая революционерка этого не хотела.

Мысли Акаме путались, а чувства противоречили друг другу.

Желание увидеть родителей и, как сказала Куроме: «Такую похожую на тебя нашу самую младшую сестрёнку», — мешалось со страхом оказаться отвергнутой. В унисон страху звучала обида на родителей, которые когда-то отказались от них с младшей сестрой, а потом завели нового ребёнка. Понимание своей неправоты — Куроме говорила, что их пытались спасти от голода хотя бы таким способом, да и сама девушка что-то такое помнила, пусть и очень смутно — окрашивало обиду в цвета стыда, а он, в свою очередь, будил нежелание сталкиваться с источником подобной бури противоречий. Тейгу, чей безмолвный шёпот, подло маскирующийся под её собственные эмоции, девушка теперь ни с чем не перепутает, лишь раздувал это нежелание, пытаясь исказить его в странные и страшные формы.

Тщетно. Воля бывшей имперской убийцы, что теперь ясно ощущала врага, легко подавляла не принадлежащие ей мысли.

Она ведь действительно очень хотела вдвоём с Куроме отправиться на встречу с семьёй (казалось бы, давно и навсегда потерянной)! Ведь Элитная Семёрка, члены которой когда-то стали для неё практически братьями и сёстрами, а глава и наставник заменил отца — более не существует. И сама Акаме приложила к этому руку, некогда в смертельной схватке убив наставника Семёрки, с оружием в руках пытавшегося остановить попытку Алоглазой оставить ряды Империи. А потом она лишила жизни и Цукиши — сокомандницу, которая попыталась отомстить за лишённого жизни отца-наставника.

Нельзя сказать, что Акаме действительно хотела убить милую и по-человечески тёплую девушку-стрелка, которая просто выбрала не подругу, а семью в лице Гозуки и остальной команды. Отнюдь нет! Тут скорее был виноват проклятый клинок Мурасаме, коварный шёпот которого и сделал своё чёрное дело. Ведь она не хотела убивать ни Гозуки, ни подругу, с которой они вместе росли и за это время стали как сёстры! Просто приёмный отец не оставил ей выбора, а с Цукиши произошла... случайность. Акаме не хотела, но…

Реальность такова, что она всё-таки убила тех, кого любила. Пусть и защищаясь.

Теперь их команда, их странная «почти что семья» исчезла. Большая часть погибла, двое живы, но пропали в неизвестном направлении. И Акаме, которая пусть невольно, но нанесла добивающий удар — осталась одна. Даже младшая сестра стала её врагом.

Ей было больно. Очень.

Девушка на несколько секунд отвела взгляд от неба, чтобы проморгаться от «залетевшей в глаз соринки».

Отголоски тех событий по сию пору царапают не зажившее сердце, тревожа незримые раны внешне холодной убийцы с кроваво-алыми глазами. И шанс на то, что у неё в этом мире осталась не одна лишь Куроме, с которой они тоже чуть не стали смертельными врагами и примирились не иначе, как чудом… Он задевал многие струны её измученной души, заставляя сердце биться быстрее.

…И он же порождал страх быть отвергнутой, запуская весь цикл переживаний заново.

Наконец, в отдалении, высоко в небе, из-за облаков вынырнула небольшая, обманчиво неторопливая точка, что по мере приближения обретала очертания крупной птицы, стремительно режущей слои воздушной стихии. По мере приближения летающего монстра стали проявляться и очертания сидящей на его спине всадницы. А спустя пару минут Куроме спрыгнула с закреплённого на пернатом седла и стремительно двинулась навстречу Акаме, которая вздохнула с облегчением, только увидев ездового монстра (ведь любимая сестра избавила её от тяжёлых мыслей) и радостно шагнула вперёд.

— Куроме, я рада тебя видеть, — едва заметно улыбнулась она, делясь с сестрой всей бурей одолевающих её эмоций одним взглядом... и небольшими изменениями в плотно приставшей к лицу холодной маске.

Встретившись взглядом со старшей сестрой, младшая ничего не сказала: тёмные глаза юной эмпатки отразили беспокойство алых, вернув обратно спокойную уверенность и поддержку, а сама миниатюрная убийца шагнула к Акаме вплотную и молча её обняла. Ведь поймавшая грустинку старшая сестра нуждается в ощутимом доказательстве того, что она не одна. А ещё ей самой очень приятно обнимать любимого человека.

— Летим? — спустя некоторое время спросила Куроме.

— Да, — коротко, но значительно увереннее и спокойнее ответила Акаме. — …Спасибо, — добавила она после некоторого промедления.

Уверенность и молчаливая поддержка Куроме очень хорошо помогли прийти в себя и успокоиться. Будто на несколько минут они вернулись в прошлое и поменялись местами, и Акаме обратилась младшей сестрой, что в поисках поддержки так трогательно держалась за руку старшей. Обычно скупая мимика убийцы, привыкшей прятать эмоции, стала оживать, и девушка подарила Куроме ещё одну улыбку.