До этого он почти не использовал техники, и после каждой его внутренний запас Ки падает. Как и я, этот великан впитывает силу из воздуха — только быстрее. Медлить нельзя.

К моему удивлению, он тут же перехватывает меч и повторяет первую атаку, создавая вокруг себя облако из пыли. Из него вырывается очередной секущий полумесяц — на сей раз я реагирую в последний момент. Этого недостаточно.

Почти невидимый сгусток энергии, таящий в себе намерение убивать, рассекает мне живот. Крепче камня тут же укрепляет поражённую область, но даже так рана достаточно глубокая. А ведь атака прошла вскользь, зацепив меня самым краем. Инстинктивная реакция, только что спасла мне жизнь.

Противник сам бросается на меня, и я не готов отступать. Мы встречаемся посреди площадки. Лёгкий шаг проносит меня чужим клинком, и уже в следующую секунду мой кулак сминает повреждённый доспех ещё сильнее.

Корни, повинуясь моей воле, выстреливают из земли, метя в уязвимые места брони. Побеги мгновенно пробивают сочленения и пытаются сковать врага, но тот обрывает узы, словно паутину.

Я вкладываю в атаку всё больше сил, уничтожая очередную уязвимую точку. Уклоняюсь от очередного смертоносного взмаха, ныряю под руку и, ударом в коленный сустав, лишаю врага опоры.

Истукан не успевает среагировать, лишившись ещё одной энергетической точки. Прихрамывая, он отшатывается.

Я сам уже на пределе. Пот льётся с меня ручьём, во рту пересохло, глаза щиплет, но это всего лишь мелочи. В пылу боя на подобное просто не обращаешь внимание. Тем более есть куда более серьёзная проблема.

Рана на животе сильно мешает. Одежда обильно пропиталась кровью. Запах железа преследует меня. С помощью концентрации Ки в животе и поддерживаемой Крепче камня удаётся немного уменьшить, но не остановить кровотечение.

С течением боя враг становится всё более предсказуем. А, может, это я уже изучил его любимый порядок действий. Он то атакует мечом, то использует техники несколько раз подряд, после чего вновь переходит в рукопашную. Вот только чаша весов неуклонно клонится в мою сторону, пусть и болезненно с кровью и потом.

Гиганта окутывает сияние, и снова мы бросаемся друг на друга. Кулаки, закалённые техникой, врезаются в металл, отзываясь болью в костях. Лёгким шагом я порхаю вокруг, ускользая от размашистых ударов, заставляя врага крутиться. Они рассекают лишь воздух, запаздывая на долю секунды.

Незаметно для противника фокусирую свою энергию у нас под ногами. Корни в той точке рвут землю, сплетаясь всё плотнее.

Моя Ки вытекает как вино из треснувшей бочки. Мои резервы на исходе — я превысил количество доступных призывов корней, и старые начинают тлеть, рассыпаясь трухой.

Огромный клинок раскалывает плиты, вздымая их толстыми гребнями. Я ускользаю прочь, ощущая под ногами агонию умирающих корней. Последний рывок!

Энергия вырывается из моего ядра, захлёстывая всё тело. Лесная сила наполняет руки, ускоряя сердце до предела. Навстречу вражескому выпаду я бросаю заряженный кулак. Уклоняюсь точно гибкий росток на ветру. Мой кулак по дуге ввинчивается в чужой бок, выплёскивая Ки, а следом за ним из пола вырывается последний корень — толще и мощнее всех прочих. С громогласным хрустом он пробивает спину куклы, и моё колено дробит последнее средоточие в её голове.

Этого хватает, чтобы одолеть изувеченного громилу. Когда тот падает замертво, за моей спиной раздаются хлопки.

— Впечатляет! Растёшь не по дням, а по часам, — замечает Феррон, стоящий у постамента.

— Когда третье испытание? — иду к нему, прижимая ткань одежды к изрезанному животу.

— Совсем скоро, когда будешь готов, — улыбается он. Однако не стоит забывать…

— … Торопиться нельзя, — продолжаю я. — И не собирался.

С этими словами покидаю площадку и спрашиваю уже на ходу:

— Сможешь выручить ещё разок? — обвожу рукой свои раны.

— Сколько же можно тебя лечить?! — хмурится Феррон. — Никаких запасов духовных ядер не хватит с такой безалаберностью! — ворчит призрак.

Не убирая руки, опускаю взгляд на свою рану. Кровь продолжает просачиваться сквозь пальцы и стекает по ним мелким струйками. Боевой раж спадает, и боль противной слабостью разливается по всему телу.

Дело здесь не только в ране, она пылает огнём, и это ни с чем не спутать. Сражение на пределе возможностей с постоянным поддержанием быстрого течения Ки во всём теле сильно нагружает мышцы. И вот теперь настаёт расплата. Сладостная боль, без которой невозможен рост.

Феррон раздражённо сводит тонкие брови, но подходит ближе и проводит целительной волной над раной.

— Завтра возьмёшь новую одежду, — бросает он, отстраняясь.

— Благодарю.

На месте зажившей раны остаётся ещё один рубец.

— Кстати, не ожидал увидеть тебя в облике человека. Ты же говорил, что его сложно поддерживать. Уже успел разобраться с проблемой?

Лица Ферроно не выдаёт никаких эмоций.

— Работа над восстановлением формации уже идёт, но это не твое дело. Заботься лучше о себе, чтобы снова чужой клинок не выпустил тебе кишки, — едко парирует собеседник.