— Конечно, — постарался скопировать улыбку генерала. Надеюсь, у меня получилось это сделать, ишь как переглянулись между собой.

Только направился к Паньшину, как тот метнулся вперёд, не обращая никакого внимания на дефилирующие по залу пары, и подхватил меня под локоть. Самым натуральным образом утащил за ближайшую колонну и там, оглянувшись предварительно, зашипел на ухо:

— Не вздумайте соглашаться на предложение генерала! Мало ли что он там наобещает? А это, между прочим, живые деньги, которые вас всю жизнь будут кормить.

— Да я и не обещал ничего, — отстранился. Очень уж громко он на ухо шепчет. И даже музыка этот шёпот не перебивает.

— Да вы почти согласились! — всплескивает руками в праведном гневе Паньшин. И как бы уличает меня. — Я же слышал, как вы предлагали продолжить испытания?

— И что? Ничего конкретного не сказал. Да что вы так возбудились? Прилетим в столицу, и первым делом идите в Бюро или Комиссию, подавайте заявку на привилегию.

— Я именно так и сделаю, — соглашается Александр Карлович и подозрительно прищуривается, повторяет. — Именно так!

Вышел из-за колонны и лоб в лоб столкнулся с Лизой, второй дочерью Якшинского. Мне бы развернуться, Паньшина выдернуть и разговор продолжить, а я обрадовался. Стою, как идиот, красивой девушкой любуюсь. И, точно, идиот, не нашёл ничего лучше, как спросить:

— А вы тут одна? А где ваша сестрица?

— Здравствуйте, ваша светлость, — склонила свою прелестную головку купеческая дочурка. — Я обязательно, да что там обязательно, я сейчас же передам Марии, что вы ею очень интересовались. Безусловно, её обрадует такое внимание. Вы оставайтесь на месте, она сейчас же подойдёт!

Откланялась, уже и развернулась, да я опомнился:

— Лиза, постойте!

Куда там. Как раз оркестр заиграл какую-то весёлую и бравурную мелодию, по залу закружились быстрые пары и за всем этим шумом девушка просто меня не услышала.

Или всё-таки услышала? Потому что на мгновение остановилась, замерла, вроде бы как хотела обернуться, да передумала. Решительно тряхнула головой, отчего замысловато уложенная причёска колыхнулась и чуть было не развалилась, и всё-таки шагнула вперёд.

На моё счастье или несчастье, тут же перед ней оказался кто-то из молодых офицеров и самым галантным образом пригласил на танец. Девушка согласилась. А я испытал мимолётное сожаление за упущенную возможность и собственное косноязычие. Нет, в такие мгновения нужно выбрасывать из головы изобретения, мысли о самолётах и развитии авиации, прекращать вести всякие заумные разговоры с генералами и прочими высокопоставленными персонами. Бал это бал, а не рабочий кабинет, отдыхать так отдыхать!

— Николай Дмитриевич, — окликнул меня Паньшин из-за колоны. — Утром вылетаем? Или позже?

— Утром, — кивнул, вздохнул и зашагал к ожидающим моего возвращения Валевачеву с Романовым. Мечтать об отдыхе не вредно, а реальность вот она, упустишь возможность сейчас, потом сто раз пожалеешь…

— Утро раннее красит чего-то там в розовый цвет, — подхожу к самолёту и довольно мурлычу вполголоса немудрёную песенку. Привязалась сегодня с подъёма, приклеилась, как банный лист и отставать не желает. А и ладно, мне с ней веселее.

Лапушкина, к моему удивлению, будить не пришлось, он и в самом деле бодрствовал. Принял доклад и отпустил ночной караул отдыхать. Правда, перед тем как отпустить, поинтересовался — не случилось ли ночью каких-либо странных событий? Напомнил о недавней диверсии. Но всё оказалось в порядке, никто к самолёту не приближался, всех любопытствующих сразу отсылали прочь.

— А ещё, — полицейский доверительно улыбнулся и понизил голос. — Нам даже деньги предлагали за право посидеть в кабине! Но мы же понимаем, что на службе находимся. Поэтому ни-ни!

Это называется — никто не приближался? Здорово…

Хотя, тут я немного не прав, это же полицейских хотели подкупить, а к аэроплану на самом деле никто не приближался.

Пришлось по этому поводу расстаться с несколькими серебряными рублями — подобное рвение к службе необходимо поощрять. Ну и намёк понял, опять же и на словах поблагодарил.

Кстати, отпускал Лапушкина с помощником, и даже мысли в голову не пришло, что тот может мне не подчиниться. А ещё сообразил, провожая взглядом удаляющихся дежурных — они же не мои подчинённые! Тогда какого лешего слушаются? Интересно…

Утро раннее, солнце только-только горизонт на востоке в рыжий цвет окрасило. Даже облака у меня за спиной чёрно-синие, там, на западе, ещё ночь царствует. Паньшина пока нет, утро — понятие растяжимое, наука мне на будущее, нужно точное время назначать. И зеваки отсутствуют. Вообще тишина неимоверная, птицы, правда, чирикают робко, но эти звуки проходят фоном, и я на них не обращаю никакого внимания.