— Ещё чего! — фыркнула императрица. — Полный не надо, а только тот, который нам выгоден.

Юрий Иванович понял, что попал на собрание сводниц и поспешил ретироваться. Но напоследок предупредил:

— Захарьину и Салтыкову из списка вычеркните.

Видимо, в его голосе прозвучали такие нотки, что даже матушка не посмела возразить, только едва заметным жестом руки показала своё согласие.

Выйдя в приёмную, он ободряюще кивнул Несвицким, продолжавшим париться в строгих костюмах в душной комнате. Намеренно или специально, кондиционер здесь не включили, а значит, эта оплошность входила в отлаженную систему «маринования». Интересно, матушка действует в согласии с отцом или сама сообразила, как поступить со смоленским князем, своеобразно наказав его?

Интересно, как? Он бы, к примеру, действительно волевым решением женил парня на какой-нибудь родовитой дворянке, но не княжеской крови. Унижение или намёк? Ну, это с какой стороны посмотреть.

Зазвонил телефон.

— Ты где? — спросил император, когда Юрий Иванович поднёс аппарат к уху. — Давай ко мне. Консультационная группа князя Мамонова уже подъехала. Здесь будет куда интереснее, чем в материнских кулуарах.

Примечание:

[1] Кунштюк — фокус, ловкая проделка. Слово пришло из немецкого языка.

1

Наша экспедиция продолжалась. Мы третий день продвигались всё дальше и дальше, постепенно углубляясь в лесотундру, оставляя за своей спиной огромные пустынные пространства, разбавленные десятком крохотных деревушек с проживающими в них семьями оленеводов и охотников. Надо признать, если бы не Паналык, они все могли разбежаться при нашем появлении. Вбитая в подкорку аборигенов мысль, что белые люди представляют большую опасность даже если они улыбаются и показывают дружелюбие. Поэтому как только от дозора приходила информация о появлении стойбищ или поселений, туда направлялся Паналык в сопровождении Куана, Алмаза и двух бойцов. Осторожно общались, расспрашивали, не появлялись ли здесь незнакомцы в «железных одеждах» (про экзоскелеты здесь явно не слышали никогда, а если что и просачивались в их глухомань, то вряд ли представляли, о чём идёт речь), дарили всякую мелочь вроде зажигалок, сигарет, перочинных ножей.

Напрямую о священном месте и упавшем метеорите спрашивать было категорически запрещено, поэтому Паналык изворачивался как мог, чтобы коюконы ничего не заподозрили, называя иную причину интереса. Но чаще всего он упоминал о каком-то Тугныке, за которым охотились белые люди. При упоминание этого имени люди закатывали глаза и хватались за амулеты. Оказывается, Тугнык — это медведь, который год наводящий переполох на стойбищах и деревнях. Очень уж он любил задирать собак и оленей, что не прибавляло ему, надо полагать, особой любви. Паналык намекал, что медведь-бродяга, по слухам, идет к священному озеру, но где оно находится точно, никто не знает. Аборигены тоже мало могли чем помочь. Наш проводник лишь разводил руками в бессилии. Отец стал беспокоиться. Дни становились короче, пошли дожди и реки, попадавшиеся на пути, вспухли и стали бурными. При форсировании одной из них едва не потеряли Вискаря и Ковбоя, которым пришлось первыми перебираться на другой берег, чтобы закрепить трос, перекинутый через поток. Их снесло в сторону, но нам удалось удержать парней на верёвке, а они уже самостоятельно выбрались из воды и навели «переправу».

И всё же направление постепенно вырисовывалось. Диана тоже не подвела. С помощью её пернатых слуг мы уже увереннее шагали в сторону предполагаемого залегания Небесного Камня. Мне пришлось рассказать о своём видении отцу и Евгению Сидоровичу, а то они стали недобро посматривать за птицами, то и дело парящими над нашими головами. Маг и одарённый, соединив усилия, запросто могли испепелить фамильяров Орлицы. Да и как бы я по-другому объяснил людям, почему нужно идти именно между теми двумя холмами, а не сворачивать от них на северо-запад, к примеру?

Наступил день, когда отряд достиг неуловимых священных земель. Первым признаком стали оленьи рога, привязанные к деревьям. Мы второй шли по лесистой равнине, перемежающейся луговинами и пустошами, поэтому восприняли эти знаки с большим облегчением. Но я до сих пор не узнавал места, посещаемые мною в видениях.

Ночью возле нашего лагеря появились волки. Целая стая серых, чуть ли не с десяток. Расположившись полукругом в леске, чтобы не доставал свет костра, они молча следили за перемещениями людей. Не выли, не рычали — просто лежали, настороженно поблёскивая глазами. От такого соседства сначала было не по себе, потом присутствие зверей стало привычным, и на них уже не обращали внимания.

— Может, стрельнуть по ним? — Ковбой с ленцой посмотрел в их сторону.

— Не надо, — предупреждающе поднял руку Куан. — Они не делают нам ничего плохого. Это предупреждение духов, чтобы мы дальше не ходили.

— Ну, тебе виднее, — ухмыльнулся Ковбой.

— Ага, сейчас всё бросим и потопаем обратно, — возмутился Шторм, тоже нисколько не удивлённый заявлением корейца. — Сколько уже прошли, ноги до ушей стёрли.

— То-то они у тебя стали больше, — пошутил Вискарь. — Видать, на них вместо ног передвигаешься!

Бойцы, сидевшие вокруг костра, рассмеялись.

— Мошка покусала, — оскалился в улыбке Шторм, — потому и опухли.

Соседство с волками, по правде говоря, бывалых мужчин, умеющих обращаться с оружием, не особо напрягало. Зверь — это всего лишь зверь, с ним можно разойтись краями. Да и он не дурной, чует опасность. Запах железа, пороха и пота — самая лучшая защита. К тому же сейчас волки сытые, добычи им хватает. А вот бродящий где-то отряд экзо-пилотов Арабеллы Стингрей волновал куда больше, чем сидящие в кустах хвостатые.