Он кивнул, отводя глаза, когда я последовал за Рози на заднее сиденье и позволил ей насладиться моим членом, чтобы поднять ей настроение. Вот таким я был святым.

Я откинул голову на спинку сиденья, пока она сосала мой член, как бесплатный леденец, и закрыл глаза, чтобы представить Роуг на ее месте. Рози делала приличный минет, но ее рвотный рефлекс был крайне слаб. Когда она вылизала каждый дюйм моего члена, я опустил ее голову вниз, пока она не начала задыхаться, проклиная мысль о том, что Роуг возьмет меня целиком, и вскоре выплеснул себя в ее горло. Это один из способов заставить девушку перестать плакать.

Я натянул шорты и вытолкнул Рози из машины, свистнув водителю.

Рози удивленно уставилась на меня через окно, а я достал из кармана темные очки и надел их, прежде чем закурить еще одну сигарету.

— Я могу прийти попозже, Чейзи? — позвала она через окно, и я притворилась, что не слышу ее, когда водитель завел мотор и развернул машину, оставив ее кашлять в облаке пыли.

Возможно, какой-то части меня нравилось наказывать Рози за то, что она была по королевский полной дрянью, когда в детстве жила с Роуг в приюте. А может, я просто был мудаком, и мне было глубоко наплевать, что я задевал ее чувства. Ей нравилось сосать мой член, а мне нравилось, когда сосали мой член. Мне казалось, что это беспроигрышная ситуация. Только в ее киске сейчас, наверное, собирались паутинки. Я не трахал ее с тех пор, как… хм. Определенно с тех пор, как я трахнул ее подругу Уитни. И уж точно с тех пор, как Роуг вернулась в город. С тех пор я не зарывался ни в одну киску. Может, потому, что в последнее время я жаждал только ее киску, а может, потому, что секс всегда превращал женщин в навязчивых плакс. Минеты были чем-то вроде промежуточного варианта с четкими границами. Так что называйте меня ангелом за то, что я спасаю девичьи сердца.

— Куда направляешься, дружище? — крикнул бодрый водитель.

Я обдумал сообщение, которое получил от своего отца, и в глубине души знал, что все равно направлюсь туда, даже если не хочу признавать, что именно по этой причине я ушел с вечеринки.

— Неттл-Гроув, — сказал я, приоткрывая окно, чтобы выпустить дым, но я уже устроил адское пепельное месиво, так что было слишком поздно постукивать вишенкой по краю. Однако я заплатил ему достаточно, как за две поездки в город, так что он не жаловался.

Вскоре мы свернули на тихую дорогу, ведущую к пляжу, и он припарковался рядом с заросшей дырой, в виде дома, в котором я родился и вырос.

— Всего хорошего. — Водитель выскочил, открывая передо мной дверь, как будто я был кем-то вроде короля, и я показал ему поднятый большой палец.

Я бросил окурок на землю, раздавив его пяткой, прежде чем направиться через маленькую калитку к деревянному дому, который, казалось, вот-вот рухнет. Надеюсь, он заберет с собой моего дорогого папочку, когда развалится. Хотя, возможно, это была слишком легкая смерть для него.

Я поднялся по ступенькам на скрипучее крыльцо, толкнул дверь и сморщил нос от вони гниющего мусора. Мусорный бак был переполнен коробками из-под еды навынос, а банки из-под пива усеивали весь пол вплоть до него.

Я открыл холодильник, обнаружив, что он полон пива и больше ничего, ворча себе под нос, прежде чем медленно пройти вглубь дома. На каминной полке стояли фотографии его и моей мамы, но на тех, где я был запечатлен, глаза были выжжены сигаретами или вовсе исчезли. Отец всегда винил меня во всем плохом, что происходило в его жизни. Я был его самым большим разочарованием, ошибкой, которую он не мог исправить.

— Ты здесь, Дилан? — Позвал я.

Я перестал называть его папой с того момента, как переехал из этого дома к Лютеру. Маме это не нравилось, и она шлепала меня всякий раз, когда слышала, как я это говорю, но называть его папой было все равно что называть его добропорядочным гражданином. А он не соответствовал ни тому, ни другому.

— Сюда, наверх, — раздался его грубый голос откуда-то сверху, и я прошел через грязную гостиную, прежде чем подняться наверх.

Мой взгляд остановился на нем в ванной в дальнем конце коридора, дверь была распахнута настежь, открывая старика на полу со спущенными по щиколотки штанами в луже собственной мочи и, возможно, дерьма.

Он держался за грудь, его грязная белая майка была заляпана чем-то, что выглядело как остатки еды за несколько дней, пивом и сигаретным пеплом.

Я потер большим пальцем подбородок и медленно направился к нему, тяжело ступая по деревянным половицам.

— Долго же ты собирался, — рявкнул он на меня. — Ты всегда был бездельником.

Я сжал челюсти, вставая в дверях и закуривая очередную сигарету, глядя сверху вниз на своего жалкого отца, который прикрывал свой член грязным полотенцем.

— Что случилось? — Спросил я, хотя это было довольно очевидно.

— Упал, блядь, что не понятного? Нога опять дает о себе знать. Не стой просто так. Помоги мне подняться, ты, кусок дерьма, — прорычал он.

Я не спеша обдумывал эту просьбу, стряхивая пепел на пол ванной перед ним, пока он смотрел на меня, тяжело дыша. Он курил всю свою жизнь, и этот знакомый хрип в его груди, вероятно, должен был стать для меня достаточной причиной, чтобы бросить эту привычку. Только я не стану доживать до старости, чтобы вот так зачахнуть в одиночестве. Мое гребаное будущее не будет выглядеть так. Я скорее приставлю пистолет к своей голове, чем это случится.