— Мы пытались защитить тебя, — тихо сказал Фокс. — Мы пытались…

— Я ненавижу тебя, Фокс Арлекин, — прошипела я ему прямо в лицо, почти вплотную, чтобы коснуться своими губами его губ и позволить ему утопить меня раз и навсегда, но этого не произошло. — Я ненавижу всех вас так, как никогда никого не ненавидела. И знаешь, почему?

— Почему? — спросил он грубым голосом, крепко обхватив пальцами мою талию, сжимая обнаженную кожу под насквозь промокшей футболкой, как будто никогда не хотел меня отпускать. Но для этого было уже слишком поздно.

— Потому что вы были всем, что у меня было. И ты знал это. Когда я убила Акселя, ты вытер кровь с моей кожи и пообещал, что все исправишь. Вы все это сделали. А потом вы вышвырнули меня на обочину и совсем забыли обо мне.

— Мы никогда не забывали тебя, Роуг. Мы потеряли тебя. Мы…

— Ты отнял у меня единственный шанс быть счастливой, когда я больше всего в тебе нуждалась. Неважно, как ты это оправдываешь. Все могло пойти сотней путей, но ты предпочел уничтожить меня, когда я оказалась на самом дне. И теперь ты стоишь здесь и говоришь мне, что я могу или не могу делать, заявляешь на меня права, словно я какая-то собственность, и ждешь, что я прощу тебя, хотя ты даже не попытался извиниться? Пожалуйста. Может, ты и уничтожил меня, но я предпочту тысячу лет страданий одному мгновению, проведенному в качестве одной из твоих игрушек.

Взгляд, которым одарил меня Фокс, заставил мое сердце сжаться так, что в глазах защипало от воспоминаний о слезах, которые я пролила по нему и остальным моим мальчикам, но я подавила их с яростной решимостью. Я больше никогда не буду плакать из-за них.

— Давай вернемся в дом и поговорим об этом, — потребовал он. — Может быть, тогда ты поймешь, как мы…

— Я слышал, что горячая девушка с волосами единорога выиграла конкурс мокрых футболок, а я каким-то образом пропустил шоу, — крикнул Джей-Джей, обогнув клуб и подойдя к нам.

Я посмотрела на него как раз в тот момент, когда он бросил мне пачку денег, и я автоматически поймала ее.

— Спасибо, — сказала я, подавшись вперед так, что оказалась прижатой к Фоксу, и заставила его отступить, чтобы дать мне встать. — Может, мы уже свалим отсюда?

— Я еще не закончил с тобой разговаривать, — потребовал Фокс. — Нам нужно это обсудить. И я не позволю, чтобы тебе сошел с рук этот маленький трюк. Нам давно пора установить гребаные правила, и я устал притворяться милым.

— Прекрасно, — отрезала я. — Давайте выложим все карты на стол и выясним, что к чему.

— Я напишу Чейзу и попрошу встретить нас дома, — ответил Фокс, направляясь открывать дверь рядом со мной. — Залезай в грузовик, Роуг.

— Я поеду с Джей-Джеем, — холодно ответила я. — В любом случае, он всегда был моим любимцем.

Джей-Джей широко улыбнулся на это и двинулся вперед, чтобы обнять меня за плечи и повести к своему оранжевому GT. Дворняга понял намек и запрыгнул внутрь с радостным гав.

Я молча скользнула на свое сиденье, оглянувшись на Фокса только после того, как пристегнула ремень безопасности и откинулась на мягкую кожу. Он уже был в своем грузовике, в темных очках, и его рот сжался в твердую линию, когда он выехал с места и помчался прочь по направлению к дороге.

— Что ж, — сказал Джей-Джей, садясь за руль и оценивающе разглядывая мою мокрую футболку. — Это будет интересно.

Фокс отправил мне сообщение с просьбой встретиться с ним и Джей-Джеем у дома, и я вышел из спортзала в серой спортивной майке и джинсах, подошел к своему мотоциклу «Suzuki» и перекинул ногу через седло. Считайте меня придурком, но я не всегда надевал шлем. Если бы я сегодня упал, то разбил бы свою голову об асфальт, на что мне было глубоко насрать. Я был почти уверен, что так было примерно с того времени, когда Роуг вырвала мое сердце, Лютер превратил меня в убийцу, и моя жизнь пошла прахом.

Очевидно, я не был склонен к самоубийству. Но я упивался удовольствиями этого мира, как будто они могли исчезнуть, потому что теперь знал, как быстро можно лишиться всего хорошего. С того момента, как я понял, что должен был рассказать Роуг о своих чувствах к ней, пока не стало слишком поздно, я поклялся никогда больше не совершать подобной ошибки. Так что теперь, если я хотел чего-то, я брал это. А если это доставляло мне острые ощущения или возбуждало меня, я получал это еще быстрее.

Я мчался по Миле, ветер обдувал меня, донося запах моря и последнего улова рыбаков, а адреналин бурлил в моей крови. Я любил этот чертов город. Я любил волны и пирс, скалы и рыб. Я даже любил кровь, проливаемую по ночам, и опасность, таящуюся в тенях. Сансет-Коув был раем для мечтателей и кошмаром для трусов. И это было мое любимое место на земле.

Я промчался мимо «Игровой Площадки Грешников», и мой взгляд привлекло колесо обозрения на конце громадного пирса, когда солнце отразилось от металла. Когда-то ходили разговоры о том, что мэр снесет все это строение, и мы с друзьями умоляли Лютера Арлекина спасти его. Он сказал, что мы сами должны с этим разобраться, и это привело нас к самой первой крупной взятке. Приятно было иметь в кармане богатых засранцев. Когда-то у меня там не было ничего, кроме песка, а теперь вместе с пачкой наличных я держал там целую коллекцию влиятельных ублюдков. Когда-то я бы отдал каждый пенни, прошедший через мои руки за последние десять лет, чтобы сделать Роуг Истон своей. Но не теперь. Теперь ей нужно было вернуться туда, откуда она пришла, пока она не испортила все то хорошее, что мы наконец построили.