— Леон, — поправляю я себя. — Я хотела сказать Леон.

Он поворачивает ручку одной из дверей и отходит в сторону.

— После вас, — предлагает он.

Я захожу в спальню Леона и не могу сдержать удивление. Это совсем не то, чего я ожидала.

Комната меньше, чем гостевая, и большую часть пространства занимает огромная кровать. Из окна открывается вид на беседку и дом соседей.

Здесь нет камина и дорогих картин на стенах, но атмосфера уютная. Шторы на окнах и постельное белье серого цвета с черными и белыми вставками.

Леон ставит мой чемодан у изножья кровати и говорит:

— Как я уже говорил, если эта комната вам не понравится, я могу приготовить другую.

Я смотрю на него и говорю:

— Мне здесь нравится.

Он показывает на две закрытые двери:

— Ванная комната слева, а вторая дверь — это гардеробная, она уже пустая. Я перенес свои вещи в соседнюю комнату.

Я смотрю на открытую дверь справа:

— Это там?

Он кивает.

— Да, мы закроем дверь, но не будем запирать ее на замок, на всякий случай.

Наши взгляды на секунду встречаются.

Если только чего-нибудь не случится с Виктором Михайловичем, у Леона нет причин заходить ко мне.

Хотя, может, я и хотела бы, чтобы он зашёл.

Я отгоняю эту мысль, потому что он точно не думает об этом.

— Думаю, у нас есть час или два, пока Виктор Михайлович не проснётся, — говорит он, потирая переносицу. — Не торопись, разбирай вещи, а потом займёмся кухней.

— Хорошо, — тихо отвечаю я.

Это происходит на самом деле. Я переезжаю к своему боссу.

Леон проходит мимо меня и направляется к двери. Уже у выхода он оборачивается.

— Спасибо, Вероника. Это много значит для Виктора Михайловича.

Интересно, а для него самого это что-нибудь значит?

— Я очень благодарен тебе, — говорит он, уперев руки в бока.

— Виктор Михайлович дал мне шанс в жизни, когда взял меня на работу. И я хочу, чтобы он был счастлив.

Леон пристально смотрит на меня, оценивая с ног до головы.

— Он не ошибся, когда принял тебя на работу, Вероника, — говорит он.

Может быть. А может, и нет.

Виктор Михайлович не мог и предположить, что я буду лгать и притворяться, будто люблю, уважаю и восхищаюсь своим мужем.

— Вероника, это просто объедение! — говорит Виктор Михайлович, вытирая губы салфеткой. — Я так люблю рыбу!

Я с облегчением вздыхаю. Я навела порядок на кухне Леона, разложила продукты и поняла, что на ужин нужно приготовить что-то очень легкое и быстрое по времени.

Запеченная форель — то, что надо. Я подала её с овощным салатом. Леон выбрал белое вино, и к тому времени, как Виктор Михайлович проснулся, ужин был готов, а стол накрыт.

Я поворачиваюсь к нему:

— Спасибо! Я рада, что вам понравилось.

Я смотрю на Леона. Это он придумал посадить гостя во главе стола, а нас — по бокам от него.

Во время ужина я старалась не пялиться на своего начальника. Не знаю, почему я раньше не замечала, что он такой горячий. Может быть, это потому, что на работе он ведете себя как робот?

— Вероника, — говорит Виктор Михайлович и берёт меня за руку. — Можно посмотреть?

Я понимаю, что он про кольцо. Оно для меня скорее ответственность, чем украшение. Я бы никогда не выбрала такое кольцо как обручальное. Я вообще не верю, что размер бриллианта что-то значит.

Виктор Михайлович внимательно рассматривает мою руку и говорит:

— Очень красивое!

Я киваю, но не могу сказать спасибо, потому что это кольцо мне сейчас как камень на шее.

Не хочу обманывать человека, который взял меня на работу на полном доверии. Тогда он в меня поверил, а теперь я вру ему глядя в глаза.

Виктор Михайлович отпускает мою руку и отходит от стола.

— Вы не против, если я отлучусь на минутку? Мне кое-что нужно взять в комнате.

Леон встает быстрее, чем он и говорит:

— Сидите, я принесу.

— Нет, — отвечает Виктор Михайлович, похлопывая Леона по плечу. — Посиди со своей женой. Выпьем за вас и ваших будущих детишек. Они наполнят этот дом радостью и весельем.

Я делаю большой глоток вина, потому что это уже слишком.

Как только Виктор Михайлович выходит, Леон занимает его место и поднимает свой бокал.

— За нас и наше будущее! — говорит он.

— Не говори так, — предупреждаю я, грозя пальцем. — Брак — это одно, а дети — это…

Смех Леона прерывает меня.