Я неоднократно спрашивал, не хочет ли Виктор Михайлович обратиться к кардиологу теперь, когда вернулся в Россию.

Это было проявлением моего эгоизма, ведь я не хочу, чтобы старик меня покидал.

Он непреклонен в том, что ему не нужно второе, третье или четвертое мнение разных врачей. Он уверен в своей судьбе.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Виктор Михайлович, я ценю вашу веру в открытость в браке, но сейчас другие ценности.

— Это не так. — Он кладет дрожащую руку мне на плечо. — Ты думаешь, что Вероника не способна понять, кем ты был когда-то. Если женщина действительно любит мужчину, она не будет обращать внимания на его слабости, а увидит его рост и зрелость. Ты уже не тот упрямый мальчишка, которого я встретил много лет назад.

Я сдерживаю улыбку.

— Я на это надеюсь.

— Хотя для тебя все еще существует только твое мнение и другое — неправильное.

Я пытаюсь сменить тему.

— Вы говорите о дизайне Нины?

Он издает сдавленный смешок.

— Я не об этом говорил, но, что касается дизайна, я принял правильное решение. Это то, что точно зайдет покупателям.

— Вы знаете, как я отношусь к этому, — усмехаюсь я. — Мое мнение не изменилось, Виктор Михайлович. Ее украшения устарели. Причем давно. Лучше бы мы выбрали один из дизайнов, которые я рекомендую.

— Последнее слово всё ещё за мной, — напоминает он мне. — Мы придерживаемся дизайна Нины. Твоя обязанность — сказать ей об этом.

— Я поручил это Веронике, — Я скрещиваю руки на груди. — Она так обрадовалась, когда я сказал ей, что она может сообщить хорошие новости Нине.

Он изучает меня, и по его губам медленно расползается улыбка.

— Ты уже начинаешь понимать, как приятно уступать своей жене.

— Нина — подруга Вероники, — говорю я, пытаясь обойти то, что он воспринимает как романтический жест. — Мне кажется, вполне уместно, чтобы она сама ей и рассказала.

— Конечно. — Он ухмыляется. — Продолжай убеждать себя в этом. Ты хороший муж, Леон, хочешь ты это признавать или нет.

Я никудышный муж. Я признаю это.

Я плачу своей жене за то, чтобы она была со мной. Если это не самое худшее в браке, то я не знаю, что тогда может быть хуже.

Я осторожно закрываю двери в гостевую комнату, а затем поворачиваюсь и направляюсь к небольшой спальне, в которой сейчас ночую.

Не успеваю я пройти и нескольких шагов, как замечаю свет, льющийся из дверного проема слева от меня. Кажется, Виктор Михайлович забыл выключить свет в библиотеке.

Как только я переступаю порог, чтобы потянуться к выключателю, я замечаю движение в другом конце комнаты. Там стоит моя жена, повернувшись ко мне спиной. Она стоит на цыпочках, и черное платье, в котором она была весь вечер, слегка задралось на бёдрах. Я мог бы смотреть на эту картину часами.

Мне следовало бы подойти и предложить ей помощь, чтобы достать книгу, которую она хочет, но я не делаю этого. Вместо этого я пристально смотрю на неё.

Внезапно, без какого-либо предупреждения, она поворачивается ко мне лицом.

Мой член, кажется, больше не может терпеть этой сладкой птыки.

Её великолепная грудь натягивает ткань платья.

— Леон, — произносит она моё имя почти со стоном.

Возможно, это был стон раздражения, но в моем сознании он вызван совсем другим.

— Вероника, — с улыбкой произношу я её имя. — Что ты тут делаешь?

Это риторический вопрос, предназначенный для того, чтобы она продолжала стоять там, где стоит.

И это срабатывает.

Она тяжело вздыхает:

— Я хотела достать книгу, но у меня не хватает роста, чтобы дотянуться до неё.

Я никогда не стремился быть героем для какой-либо женщины, но, с другой стороны, я никогда раньше не был женат.

Я делаю несколько широких шагов, пока не оказываюсь прямо перед ней.

Это заставляет ее снова прикоснуться к своим ногам.

— Вон тот роман, на самой верхней полке.

В этой комнате на деревянных полках хранятся тысячи книг. Прежняя владелица была большим ценителем литературы, а ее наследники — нет. Поэтому книги достались мне при покупке дома. Я планирую подарить их какой-нибудь библиотеке. Но не раньше, чем Виктор Михайлович уедет. Он очень любит книги.

Я придвигаюсь к ней ближе.

— Какой именно роман? Я не умею читать мысли, Вероника.

Мое ворчание вызывает легкую усмешку на ее губах.

— Это точно, не можешь.

Она пытается повернуться лицом к книжной полке, но я останавливаю ее, схватив за руку.

— Что ты имела в виду?

Я чувствую, как по ее телу пробегает дрожь, но здесь слишком тепло, слишком жарко, чтобы ее тело могло так реагировать. Это из-за моих прикосновений. Так и есть.

— Ты знаешь, что это значит, — шепчет она.