– Если нас здесь найдут, вас расстреляют, - виновато предупредил Сет. Ада обратила внимание на то, как сияют его ботинки.

– Но они не найдут, - горячо заверил его брат.

– Не уверен, - возразил Сет.

– А откуда они узнают, не от тебя же?
– кипятился Барух.

Лев, стоявший у окна и смотревший на улицу, наконец сказал:

– Мне нужно уйти. Сколько вы здесь пробудете?

– Дня два, если можно. У нас есть дядя в деревне, он нам поможет.

– И как вы собираетесь туда добираться?

Скепсис Льва не ускользнул от внимания братьев.

– Найдем способ, - сказал Сет. Барух согласно кивнул.

Лев перевел взгляд на Аду:

– Не выпускай никого из дома. Никто не удивится, если после всего случившегося вы несколько дней не будете выходить на улицу. Я вернусь в пятницу.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но она отшатнулась. Лев пожал плечами и пошел к двери. По стене ползла сороконожка, он с размаху раздавил ее ладонью.

Ада, Барух и Сет тихо сидели в гостиной, пока не взошло солнце и не послышались голоса просыпающихся детей.

– Что ты им скажешь?
– спросил Сет.

Собственный ответ удивил Аду. Впрочем, он вписывался в нынешний порядок вещей: чем непривычней была ситуация, тем проще решение. Еще недавно она и представить себе не могла подобного развития событий: ни маминой смерти, ни чудовищной гибели отца, ни того, что она будет рисковать, пряча у себя этих двоих. Жизнь будто играла с ней в какую-то игру, стараясь держать на расстоянии от реальных, но ей казавшихся иллюзорными предрассудков. И действительность, какой бы дикой она ни была, почти всегда оказывалась не такой ужасной, как страхи, которые Ада воображала себе в надежде избежать худшего.

Вот и теперь, отводя очередную беду, она просто ответила:

– Скажу, что вы - мамины друзья. К тому же я несколько дней не буду выпускать их на улицу.

Барух молча смотрел на нее.

– Ты белая, как молоко, подруга. Поспала бы немного.

Топая, в комнату приковылял малыш Орко.

– Кто это?
– спросил он.

– Меня зовут Барух, и я великий колдун, - пошутил один из гостей.

Орко развернулся и выбежал из комнаты.

Братья прожили у них несколько дней, прежде чем люди, входившие в некую неведомую Аде организацию, помогли им бежать.

– Если будем живы, после войны пришлем тебе открытку, - сказал на прощание Сет. Ада улыбнулась.

Все происходившее порой напоминало игру. Только когда кого-то ранили или убивали, ставки опять становились реальными. Но даже это в первый момент было трудно осознать - она, например, так и не могла поверить, что никогда больше не увидит родителей, и все ждала, что вот-вот кто-то из них откроет дверь и войдет, раскрыв руки для объятий. Но, как уже было сказано, времени предаваться отчаянию не оставалось, теперь она должна была заботиться о братьях и сестрах. Может быть, именно поэтому, когда Лев в следующий раз обнял ее, она не оттолкнула его и дала себя поцеловать.

Но это была не единственная причина.

Несмотря на малый рост, Лев был красив: нос с горбинкой, живой взгляд голубых глаз, нервные движения. Он внушал доверие и казался гораздо старше своего возраста. После того как в первые же дни оккупации его родителей выволокли из их деревенского дома и расстреляли, он ушел к партизанам и в свои пятнадцать лет стал вполне самостоятельным мужчиной. В его характере просматривалась явная романтическая жилка, а поскольку война была единственной знакомой ему реальностью, он и ее романтизировал. Он чувствовал в себе неисчерпаемые силы, и ему нравилось опекать Аду.

Тем не менее тайн своих он ей не доверял и не сказал, что организовал убийство солдат, замучивших ее отца. Он вообще никогда не посвящал ее в подробности своей околовоенной деятельности, и эта склонность к секретности, а также его неуемный темперамент постепенно отдаляли их друг от друга.

Однако ближе к концу войны они все чаще стали поговаривали о том, чтобы уехать. Оставаться было опасно: немцы все больше зверели, предчувствуя конец, но и возвращение коммунистов пугало - что, если те станут преследовать людей, побывавших в оккупации?

Все решил внезапный утренний визит полицаев, искавших Льва. К вечеру Ада с Львом собрали кое-какие пожитки, распихали их в два вещевых мешка и решили пробираться туда, где, по их сведениям, на уже освобожденных территориях появлялись первые лагеря для перемещенных лиц.

V

Лагеря для перемещенных лиц, созданные после войны Международной организацией помощи беженцам, действительно оказывали эффективную помощь миллионам людей, лишившихся крова, и давали им давно забытое ощущение стабильности. В этих лагерях рождались дети, свершались похороны, проводилось голосование, имелись школы; здесь к людям возвращались мечты. Здесь, во временном пристанище, которое многим открыло глаза на разницу между роскошью и необходимостью, находилось место и для любви.